все-таки хочу еще раз сказать об этом… Письмо Ваше возвращаю. Оно пришло в тот же день, когда погиб Иван. Я взял письмо, но на другой день сам оказался в госпитале. Я узнавал здесь, Егоркин сюда не поступал. Значит, живым его не довезли!
Прощайте и помните всегда об Иване, который любил Вас безмерно!»
Галя опустила листок. Как уйти? Был бы десятый этаж, тогда просто… шаг с подоконника – и все! Четвертый – людей насмешишь! Уснуть бы сейчас навсегда! Уснуть! Уснуть! Отец купил снотворное. Аптечка в ванной… Галя поднялась. Шла к двери, собрав все силы, чтобы не пошатнуться. Девчата заподозрят. На них не глядела, боялась, что по глазам поймут.
Заперлась. Нашла в аптечке среди пузырьков и упаковок коробку седуксена, вытянула обе упаковки. Одна ячейка была пустая. Отец вчера пил. Галя спокойно и деловито выдавила все девятнадцать оставшихся таблеток в ладонь, открыла кран с холодной водой, высыпала с ладони сразу все в рот и, давясь и кроша их зубами, стала глотать вместе с водой. Воду она черпала ладошкой и прихлебывала. Проглотила, зачем-то прополоскала зубы, сунула пустые упаковки в коробку и вернулась в комнату.
VII
– Ложись ты! – снова недовольно сказала Зинаида Дмитриевна мужу. – Вон и девчонки угомонились. Завтра день трудный.
– Ну ладно, ладно! – проворчал Василий Гаврилович, отложил газету.
Лежал, ворочался. Не спалось. Думал о сыне. Еще несколько дней, и вылетит он из гнезда. Будет прилетать временами, но уже все – отрезанный ломоть! Думал дочерей отдать, а с сыном жить, ан нет! По-иному жизнь распоряжается. Видно, с какой-то из дочерей с лимитчиком-зятем жить придется. Вспомнилось, как семнадцатилетним подростком завербовался в начале пятидесятых годов на торфоразработки под Клин. Вырос он в курской деревне. Зина тоже была из вербованных. Родители ее под Пензой живут. Вскоре после свадьбы перебрались в Москву, на завод. И с тех пор он у токарного станка, а Зинаида Дмитриевна на электрокаре в прессовом.
– Чего ты ворочаешься! Спи!.. Иди таблетку выпей… и мне принеси. После такого дня не заснешь…
Василий Гаврилович встал послушно. В ванной долго в недоумении перебирал упаковки. Вчера только распечатал коробочку, и куда-то провалилась. Пустая есть, а новой нету!
– Зин, – выглянул из ванной и спросил шепотом: – Ты не брала таблетки?
– Нет… Там они, смотри лучше…
Василий Гаврилович вернулся в ванную.
– Почему пустая есть? Я же выбрасывал… Полная была, а теперь пустая… – бормотал он с недоумением. – Из девчонок кто-то дверью стукал в ванной! – вспомнилось ему.
Василий Гаврилович, как был в пижаме, быстро направился к двери комнаты девчат. Постучал, вошел.
– Девочки, кто из вас сейчас в ванную ходил?
– Галька, – ответила Наташа.
– Галь, Галь! Слышь! – позвал он.
Дочь не отвечала.
Василий Гаврилович дернул за шнур выключателя. Свет ослепил. Наташа со Светой щурились, глядели на него. Галя лежала неподвижно на боку лицом