станке, встряхнул висевшие на стенах гобелены – вытканные люди задвигались, словно тоже ожили – или это свет так заиграл?
– Думаешь остановить меня этим? – хрипло прокаркала покойница.
Тенгиль оскалился, поудобнее перехватив меч:
– Попробую!
– Меч моего брата никогда не ранит меня. Хоть живую, хоть мертвую… Хочешь проверить, воин? Голову здесь оставишь – так же как он ее сложил.
– Он первый напал, – тихонько всхлипнула диса, осторожно пытаясь отползти подальше от покойницы. – Он первый на нас кинулся.
Длинный коготь, отросший на потемневшем, ссохшемся до кости пальце, царапнул резной подлокотник трона:
– Разве кто любит, когда его будят? – тонкая стружка упала на каменный пол.
– Мы не хотели! Мы не со зла! – зачастила Аудню.
Гейдрид переложила вытянутые руны в другую руку и вновь полезла в кошель. Сейчас бы пригодилось что- то иное.
Мертвая ведьма чуть повернула голову, словно высматривала сейдкону:
– Не ищи ничего, дочь Фритьофа Трудного Скальда и Гудрун Слепой. Твои чары не возьмут меня, как бы ты не старалась.
Гейдрид вздрогнула, разжала пальцы.
– Мы не хотели зла ни тебе, ни твоему брату, – выдохнула сейдкона. Мертвая ведьма знала слишком много. Намного больше, чем сама Гейдрид.
Трещины на ссохшейся коже стали глубже, шире, их края разошлись, обнажая иссохшую плоть.
– Мне это известно. И потому я отпущу вас… Чего вы хотите? Три для одного или одно для трех?
Тенгиль нахмурился, чуть опустив меч:
– Одно для трех? О чем ты?!
Покойница захихикала – словно песок просыпался:
– Ты сделал свой выбор, сын Некви Лучника и Ринд Смелой… Каждый получит свое… – голос ее окреп, зазвучал грубее, а от трона вдруг протянулась ко все еще сидевшей на полу Аудню тонкая, выписанная сплетенными меж собою золотыми рунами дорожка: – Подними глаза и услышь слова Торнберг, Великой Вельвы4 Скании. Растопи слезами лед, Дитя Навсегда Ушедшего Народа.
Руны погасли – для того, чтоб через мгновение протянуться тропкой к Гейдрид:
– Врата, перед которыми бессильна вода, сможет уничтожить огонь, Последняя Ведьма Севера.
Дорожка вновь пропала – и уже через миг вильнула рядом с Тенгилем:
– Есть клятвы, которые можно разрубить мечом, Воин Чужой Крови…
Тенгиль удивленно нахмурился, но сказать ничего не успел: стоило отзвучать последним словам, как мертвая ведьма резко дернулась назад, откинулась на спинку трона… И осыпалась пеплом.
Только обрывки истлевшего платья и пожелтевший костяк остались…
А еще через миг и свечение, исходящее от стен, начало бледнеть, меркнуть…
– Уходим! – рявкнул Тенгиль, схватив за руку ведьму и потянув ее прочь из погребальной камеры.
Ее ученица, похоже, воина не интересовала вовсе.
Сейдкона уперлась ногами в пол – ей вдруг безумно захотелось забрать с собой посох мертвой ведьмы