или гардеробщица. Кроме нее в коридоре первого этажа никого не было. Тихо. Шел урок. – Туда! – крикнул, указал Никитин вверх на второй этаж и побежал по лестнице.
На втором этаже мы кинулись к ближайшей двери, распахнули, влетели в помещение, остановились у доски. Мы попали в восьмой класс. За столом у окна напротив двери сидела учительница лет тридцати, довольно миловидная, с остреньким носиком и тонкими черными бровями. Реденькая челка.
– Здравствуйте, дети! – рявкнул Никитин сквозь маску, держа автомат на плече стволом вверх. – Вы заложники! Сидите тихо! Сейчас…
Всякой реакции ожидал я от учеников, только не такой. Они не дали договорить Никитину, заорали вдруг весело: Ура-а! – радостно завизжали, задвигали стульями, некоторые вскочили, некоторые стали бить учебниками по партам. И почему-то большинство из них кричало: Николай Иваныч! Николай Иваныч! Учительница растерялась, смотрела то на нас, то на орущих детей.
– Тихо! – рявкнул Никитин, но в шуме его не было слышно. Тогда он шарахнул очередью из автомата по потолку. Посыпалась пыль, зазвякали, зазвенели по полу гильзы. Учительница вскочила, а ребята ошарашенные, испуганные, затихли мгновенно и стали опускаться на свои места, вжиматься в стулья.
– Не бойтесь! – спокойно заговорил Никитин. – Сейчас мы немного покатаемся на автобусе. Потом пойдете домой… Как вас зовут? – обернулся он к учительнице.
– Любовь Васильевна… – пролепетала растерянная учительница, остренький носик ее стал пунцовым, а зеленые глаза побелели.
– Любовь Васильевна, быстро с ребятами вниз вслед за ним, – указал он на меня, – к автобусу. Быстро! – И кивнул мне: – Вперед!
Я шагнул в коридор, а Никитин подтолкнул ко мне оцепеневшую учительницу:
– Быстро, быстро! – И начал поднимать ребят с первых парт и отправлять ко мне в коридор.
Когда я вышел туда, двери некоторых классов были открыты, выглядывали учителя, пытались узнать, что случилось, что за выстрелы?
– Назад! – крикнул я и выстрелил в потолок.
Двери тут же захлопнулись.
Вслед за перепуганными детьми выскочил Никитин, скомандовал:
– В автобус!
Мы испуганной стайкой затопали вразнобой по лестнице вниз. Старуха, то ли уборщица, то ли гардеробщица, смотрела на нас молча, разинув рот. Стояла столбом, не шевелилась. Ей, видно, казалось: шевельнись она, мы ее тут же ухлопаем.
– Ну вот, теперь видишь куда? – сказал ей громко Никитин.
«Бля, не может без шуток! Дай поерничать!» – подумал я с раздражением. Я был напряжен, взвинчен. А ему шуточки!
– Дети, куртки в охапку и в автобус! – крикнул Никитин. – На улице холодно!
Пока ребята и учительница искали, снимали с вешалок свои курточки, одевались, застывшая старуха не шевелилась, как обмерла.
Никитин первым выскочил на улицу и указал учительнице на распахнутые двери автобуса:
– Любовь Васильна, карета подана. Прошу! Располагайтесь поудобнее. Давайте, давайте…
Учительница