Николай Помяловский

Очерки бурсы


Скачать книгу

наклонил его за волоса лбом к парте, а другой рукой, кулаком, ударил ему в спину, так что гул раздался от здорового удара по крепкой спине; потом, откинув Тавлю назад, инспектор закричал:

      – К порогу!

      Тавля после этого не смел рта разинуть. Он отправился к порогу, разделся, медленно лег на грязный пол голым брюхом; на плеча и ноги его сели Цепка и Еловый…

      – Хорошенько его! – сказал инспектор.

      Захаренко и Кропченко взмахнули с двух сторон лозами; лозы впились в тело Тавли, и он, дико крича, стал оправдываться, говоря, что он хотел заступиться за Семенова, а тот не понял, в чем дело, и укусил ему руку. Инспектор не обращал внимания на его вопли. Долго секли Тавлю и жестоко. Инспектор с сосредоточенной злобой ходил по классу, ни слова не говоря, а это был дурной признак: когда он кричал и ругался, тогда криком и руганью истощался гнев… Ученики шепотом считали число ударов и насчитали уже восемьдесят. Тавля все кричал «не виноват!», божился господом богом, клялся отцом и матерью под лозами. Гороблагодатский злобно смотрел то на инспектора, то на Семенова; Семенов не понимал сам себя: и тени наслаждения местью не было в его сердце, он почти трясся всем телом от предчувствия чего-то страшного, необъяснимого. Бог знает на что бы он согласился, чтобы только не секли Тавлю в эту минуту, Тавля вынес уже более ста ударов, голос его от крику начал хрипнуть, но все он продолжал кричать: «Не виноват, ей-богу, не виноват… напрасно!» Но он должен был вынести полтораста.

      – Довольно, – сказал инспектор и прошелся по комнате. Все ожидали, что будет далее.

      – Цензор! – сказал инспектор.

      – Здесь, – отозвался цензор.

      – Кто еще сек Семенова?

      – Я не знаю… меня…

      – Что? – крикнул грозно инспектор.

      – Меня не было в классе…

      – А, тебя не было, скот эдакой, в классе!.. Завтра буду сечь десятого, а начну с тебя… И тебя отпорю, – сказал он Гороблагодатскому, – и тебя, – сказал он Хорю. Потом инспектор указал еще на несколько лиц. Гороблагодатский грубовато ответил:

      – Я не виноват ни в чем.

      – Ты всегда виноват, подлец ты эдакой, и каждую минуту тебя драть следует…

      – Я не виноват, – ответил резко Гороблагодатский.

      – Ты грубить еще вздумал, скотина? – закричал инспектор с яростью.

      Гороблагодатский замолчал, но все-таки, стиснув зубы, взглянул с ненавистью на инспектора…

      Выругав весь класс, инспектор отправился домой. На товарищество напал панический страх. В училище бывали случаи, что не только секли десятого, но секли поголовно весь класс. Никто не мог сказать наверное, будут его завтра сечь или нет. Лица вытянулись; некоторые были бледны; двое городских тихонько от товарищей плакали: что, если по счету придешься в списке инспектора десятым?.. Только Гороблагодатский проворчал: «Не репу сеять!», и остервенился в душе своей, и с наслаждением смотрел на Тавлю, который не мог ни стать, ни сесть после экзекуции. Гороблагодатский намеревался идти к Семено�