с суженым другом,
Песню о счастье семейном поёт.
Песню о счастье и Красная Горка[9]
Вместе со всеми июньской порой
Так пропоёт, что вечерняя зорька
Встретится в Пахтах[10] с лучистой зарёй.
Пьяна[11]-река песни жгучие долго,
Пьяно петляя, несёт над волной,
Чтоб для России великая Волга
Песни вадские пропела со мной.
Там
Безбрежен синий небосвод,
Пригож и солнцепёк,
Весна, ручьи и ледоход,
Ленивый ветерок.
И молодость – вперёд-вперёд,
И бодрости заряд,
И устремлённость ввысь на взлёт,
И к горизонту взгляд.
Гитара, танцы при луне,
Безумство от игры,
А ныне не хватает мне
Восторгов той поры.
Земля
Услышав зов земли родной,
Расстёгиваю ворот
И оставляю за спиной
Скупой на ласки город.
То нива в поле, то стерня —
Крестьянских душ горенье;
Земля – основа бытия
И духа просвещенья.
От близости с землёй родной
Мои стихи напевней;
Спасти себя и стать собой
Возможно лишь в деревне.
Казарма
Уйдя со школьного двора
И выбрав ратный путь,
Я стал другим, кем был вчера,
Узнал казармы суть.
Иной здесь временной отсчёт,
Бег времени иной,
Не всякий, кто сюда придёт,
Останется собой.
Здесь распорядок с первых дней
Свободу отменил,
А вольный дух души моей
Жестоко приглушил.
О, как хотелось мне тогда
В привычную среду,
В уютный домик у пруда
И к яблоням в саду.
А дни летели, как вода
Под окскою тропой.
И мне казарма навсегда
Становится судьбой.
Здесь нет поблажек никому,
Здесь мужество в цене.
Учили жёстко нас всему,
Что нужно на войне.
На даче
Дом деревянный с мансардой. Во мгле
Тускло горящие лампочки,
А под навесом на дачном столе
Тонко звенящие чашечки.
Чайник заварочный, торт, шоколад,
Белый мускат из Италии,
А на хозяйке восточный халат:
Лёгкий, свободный, без талии.
О Киплинге
Я убеждён: на страсть людей
Ушедших поколений
Смотреть сквозь призму наших дней
Удел глупцов и лени.
Толстой, Есенин, Вебер Макс,
Творения Эсхила,
А Киплинг душу мне потряс
Вольтеровскою силой.
В его стихах горячность, пыл
Людей и интересов,
Восток, как блеск светил, ценил,
Знал дикарей и бесов.
Отвага и победный гром,
Дух мужества и воля,
Был