дождик, грибы обещая,
продолжил общение наше вдвоём,
как будто случайные слёзы прощанья
и с ласковым летом, и с этим дождём.
В прощании с летом и с осенью ранней
чего-то менять, в общем, повод пустой.
И вместо «последний» не пишется «крайний»,
его не срифмуешь с такой красотой.
Его не опишешь в романсе, в сонете,
мне лишь благодарности не превозмочь
за тихую радость на этой планете.
За светлую грусть.
За последнюю ночь…
Зима 2012 года
Ты знаешь, день рожденья в феврале,
Совсем не день рождения в июле.
И даже, если руки на руле,
дороги в зимнем саване уснули,
Как те полсотни верст, что за спиной,
а те, что впереди, длинyее втрое,
и незачем изображать героя,
в романах тех, что прожиты не мной.
И мокрой кляксой капнут на бумагу
два слова, что сцепились невзначай.
И мой поход к ближайшему продмагу
согреет эту тихую печаль.
От старой меди на потертых трубах
Отметины до боли глубоки.
И стиснуты до исступленья губы,
И до предела сточены клыки.
И нота до на пару с нотой соль
мне промурлычат что-то про пирогу…
Но чистый снег, упавший на дорогу,
уже грызет рассыпанная соль.
Зима не сокращает расстояния,
лишь путает узорчатую бязь.
И снег идет, почти как покаяние,
и прикрывает всяческую грязь.
Со снегом притупляется вина,
со снегом возникает ощущенье,
что стоит у зимы просить прощенья
за то, что и во мне живет она.
О своём не буду
О своём не буду,
о чужом не стоит.
Не бывает чуда,
если всё пустое.
Если среди фальши
искренность – копейка,
что же делать дальше?
Наливай, да пей-ка!
О своём не буду,
о чужом не стоит.
Назовут иудой
прямо на постое.
А потом до кучи
ярлыков навесят,
и от нервов «пучит»,
и теряешь в весе.
И душевной нити
узелки не прочны.
Даже «Извините» —
глухо, как нарочно.
Как-то быстро тают
и деньки, и ночки,
вот и коротаю
годы в одиночку.
Ох уж, те устои,
крики, пересуды…
О чужом – не стоит.
о своём – не буду…
Вспоминая февраль
Вспоминая февраль, я немного грущу,
вновь листаю года, те, что были лихи.
И опять сам себе все грехи отпущу…
Ну, а кто же ещё мне отпустит грехи?
Вспоминая февраль, до весны потерплю,
где до мая три дня. И забрезжит едва,
ей