всегда живые, яркие и все такое – в толк не возьму, с чего вдруг ему вздумалось это ставить. Тоска зеленая, да и только!
Сосед справа издал язвительный смешок.
– Должно быть, – обронил он, – псих, который написал эту пьесу, вложил в постановку все свои сбережения.
Если что и способно потрясти до глубины души невозмутимого лондонца, так это неожиданное обращение незнакомца. Фредди окаменел, его чувство приличия было оскорблено до крайности. Голос из могилы едва ли потряс бы его сильнее. Традиции, в которых он воспитывался, закрепили в нем уверенность, что такого просто не бывает – никогда, ни в коем случае. Ну, кроме как при землетрясении, кораблекрушении или в Судный День. Заговаривать в другое время, не будучи представленным, не положено, разве что попросить спичку или узнать время.
Природное добродушие не позволяло Фредди осадить невежу, но и терпеть унизительную ситуацию было невозможно. Оставалось только спасаться бегством.
– М-м… да, – промямлил он и повернулся к Джилл. – Пожалуй, мне это… пора. Увидимся…
Пробормотав слова прощания, Фредди удалился, окончательно лишившись душевного равновесия.
Украдкой покосившись на Дерека, все еще поглощенного светской беседой, Джилл обернулась к соседу справа. В отличие от Фредди, она не была рабыней этикета и слишком интересовалась жизнью, чтобы воздерживаться от общения с незнакомцами.
– Вы его шокировали! – На щеках ее появились лукавые ямочки.
– Да уж, – хмыкнул сосед. – Бедняга Фредди не знал, куда деваться.
Теперь наступила очередь Джилл испытать потрясение.
– «Фредди»? – изумленно глянула она.
– Это был Фредди Рук – я ведь не ошибся?
– Да, но… разве вы знакомы? Он вас, кажется, не узнал.
– Жизнь состоит из трагедий, – пожал плечами незнакомец. – Друг детства забыл меня!
– А, вы учились в одной школе!
– Нет, он в Винчестере, насколько помню, а я в Хейлибери. Общались только в каникулы, наши семьи жили по соседству в Вустершире.
– В Вустершире? – оживилась Джилл. – Я тоже там жила и знаю Фредди с детства! Тогда, должно быть, мы встречались и с вами.
– А как же!
Она наморщила лоб. В глазах соседа вновь мелькнуло что-то странно знакомое. В памяти, однако, ничего не отзывалось.
– Нет, не помню вас, – покачала головой Джилл. – Прошу прощения.
– Ничего страшного… К тому же воспоминания бывают и болезненными.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, оглядываясь назад, я понимаю, что ребенком был отвратительным. Со стороны моих родителей было просто подвигом позволить мне вырасти. Могли бы и уронить на меня из окна что-нибудь тяжелое, но сдержались, хотя такой соблазн, должно быть, возникал сотню раз. Сущим наказанием я был… Мои грехи искупало лишь то, как я обожал вас!
– Что?
– Именно так. Вы наверняка и не замечали, потому что я выражал свое восхищение довольно своеобразно.