взглядом посмотрела на старшую подругу.
– Я уже много лет знаю тебя, Лекса. И по твоим словам могу предположить, что ты что-то придумала. Так?
– Да, – Лекса коротко кивнула, с помощью пульта приглушая звук телевизора. – Я сегодня почти всю ночь не спала, все думала. И мне кажется, я догадалась, что происходит. И что надо делать.
– И что? Пойдешь с этим в сельсовет? Или сразу послание президенту пошлешь?
– Ага, пошлю! Однозначно пошлю! Как в той песне: «Ворону бог послал. Послал конкретно! Прям вместе с сыром, и с лисой, и с баснописцем!». Вот и я их всех пошлю. Адрес на заборах написан.
– Злобно ты их.
– А как иначе? Как ты думаешь, что эти козлы будут делать, если вдруг завтра все прекратиться? Дети перестанут пропадать, техника снова начнет работать.
– Ну, не знаю, будем жить как-то. Как после Великой Отечественной Войны жили, и страну поднимали.
– Да хрен тебе! – Лекса распалилась не на шутку. На ее впалых, бледных щеках появились красные пятна. – В войну потери взрослых и детей были относительно пропорциональны. А сейчас все иначе.
– Ну и что?
– А то! Если вдруг все это прекратится, то через десяток другой лет, когда эти потерянные поколения должны были бы вырасти и занять рабочие места, окажется что работать то как раз некому, и рожать дальше детей некому. И главное, кто же будет кормить этих толстощеких уродов, что к тому времени станут пенсионерами. А это означает крах, полный и бесповоротный. В лучшем случае скатывание в средние века. Но это в лучшем случае.
– Так что же, получается, выхода нет?
– Есть. Два. Либо пока не поздно вернуть всех детей. Либо они поставят всех женщин на строгий учет и заставят рожать одного за другим, беспрерывно, пока не издохнешь, или не высохнешь полностью. А может, и просто загонят нас в специальные лагеря, и радостно выстроятся в очередь, чтоб нас …! И причину придумают красивую – для улучшения генофонда. Хочешь быть родильным чаном? Станком по производству человеческого материала?
– Ннет! – Вику от нарисованной картины заметно передернуло.
– Вот и я не хочу. Поэтому надо действовать самим. И прямо сейчас.
Лекса выключила скулящий телевизор, и вышла в другую комнату. Вернулась с парой листов бумаги для принтера, уложенных на альбом, и блестящей, шариковой ручкой.
– Я сейчас буду записывать, или зарисовывать свои соображения, а ты слушай, вникай. Включайся, так сказать. Сама знаешь, две головы всегда лучше.
Вика подобрала ноги под себя и кивнула.
– Только давай попробуем обойтись без слез, наплакались уже. Значит так, – Лекса поставила на листике единичку. – Твоя Даниэлька, и мои Ирка с Наськой пропали в тот момент, когда сидели за компьютером и лазили в интернете.
– Да, я помню, ты позвала их обедать, а они кричали в ответ, что сейчас идут. Только почту почитают, им там кто-то письмо прислал, – голос Вики слегка подрагивал.
– Вот