на столах куча бумаг, – стопки папок с надписью «ДЕЛО», к которым были подшиты чертежи. Настольные лампы с громоздкими железными колпаками и ватманы. Народ занимался тем, что обводил чертежи тушью. Сами окна деревянные, открыты нараспашку, краска некогда белая, теперь потрескалась и стала цвета топленого молока.
Понятно, конструкторское бюро. Очевидно, что я на крупном промышленном предприятии. Рядом со зданием КБ стояла кара, выкрашенная в желтый цвет, на ней погружены стопки чертежей, в архив везти. В кабине кары спал водила, сложив руки на руль. Будить товарища я не стал, сон – это святое. От бюро отходила дорога с потресканным асфальтом, из трещин торчали сорняки, а само покрытие местами присыпали гравием, чтобы ямы скрыть. Асфальт витиевато вел к другой, более крупной дороге, куда лучше залатанной. Прямо сейчас по ней ехала «девятка» болотного цвета, из окон которой «Ногу Свело» блажило:
…Рамамба Хару МамбуруРамамба Хару Мамбуру…
Ясно. Я проводил взглядом «девятку» со старыми советскими номерами. Следом приметил мужичка, копошившегося в клумбе с рассадой. Вот сейчас все узнаем. Подошел к клумбе, ногу на забор поставил, на колено оперся и спросил так, чтобы мужичок не подумал, что я пошутить решил.
– Отец, а как наш завод по бумагам называется? Мне заявление писать.
Мужичок не отреагировал, и я решил, что он вопрос не расслышал, повторил. Тот повернулся, завидев меня едва заметно вздрогнул. Глаза выпучил. Показал, что не слышит. Мужик глухонемой. Принял, понял – отваливаю. По «ихнему» я был не в зуб ногой, но некрасиво будет уходить не попрощавшись, поэтому я махнул мужичку рукой и улыбнулся.
– Серега!
Я обернулся, услышав свое имя, и увидел за спиной еще одного мужика, только помладше глухонемого, лет тридцати на вид. Он сидел на корточках у входа в здание, расположенного рядом с КБ. Курил, щурясь от сигаретного дыма. Кто он, такой понятия не имею, но он меня очевидно знает.
– Ты че, заблудился?
– Солнце голову припекло, – ответил я, подходя к мужичку поближе.
Руку подал.
– Ты че, с дубу рухнул, виделись же, – удивился мужик, но руку из приличия пожал.
– Говорю припекло, запамятовал. Жарко сегодня.
– Сегодня жарко? – мой собеседник хмыкнул. – Вчера да, мозги плавились, а 35 градусов для Ростова – вполне себе рабочая погода. Ты давай это, прекращай ныть, пфу, – мужичок выдохнул дым «Примы» без фильтра, табак прилипал к губам, и он его сплевывал. – Тебе еще сменное делать. Инструмент нашел у Прасковьи Никитичны?
– Неа, – я то и знать не знал, что инструмент какой-то ищу. – Не нашлось.
Похоже, что мой предыдущий обладатель этого тела свинтил в рабочего время в качалку под предлогом «найти инструмент». Пришлось соврать, чтобы себя не выдавать. Так то я понятия не имел, кто такая Прасковья Никитична.
– Ну я тебе говорил, что она не даст, развертки на вес золота, что с советских времен осталось. Ладно, придумаем