хмыкнула толстуха. – Последнее – это вы правильно сказали. Квартира – это для Евдокимовны самое главное. Я и то хотела вам сказать про нее. Ведь она аж затряслась от злости, когда узнала, что квартирка-то тю-тю, продана!
– Очень разозлилась?
– Жуть! Чуть сознание не потеряла от злости. И отравить она могла! Запросто! Хоть Алексея, хоть внука родного, хоть внучку. Небось рука бы не дрогнула. Злобная до дури! Улыбочкой прикроется, воспитанием замаскируется, а под нутром злоба лютая!
Адресок Евдокимовны бывшая соседка Натальи охотно дала. И еще от себя присовокупила, чтобы подруги домой к Евдокимовне не совались, на улице бы с ней встретились.
– И чтобы людей побольше рядом было, – напоследок посоветовала им толстуха. – А то люди про Евдокимовну разное поговаривали. И все больше такое, знаете ли, нехорошее. Да и сама она злая баба. Точно вам говорю, прикинется добренькой, ласковой да воспитанной, а на самом деле чистая сатана в юбке!
Ольга Евдокимовна жила в крепком кирпичном доме середины пятидесятых. Квартира у нее была трехкомнатная, с двумя балкончиками, располагавшаяся на третьем этаже. Немного высоковато для пожилой женщины, учитывая, что потолки в этом доме были по три метра. Но сама Евдокимовна на высоту не жаловалась. А жаловалась она на бедность и одиночество.
Насчет последнего подруги ничего сказать не могли. А вот про бедность Ольга Евдокимовна зря говорила. Бедные люди не заставляют свой дом красивыми кашпо с отнюдь не дешевыми орхидеями и не покупают мебель из цельного массива дуба.
Нет, бедные старушки скромно выставляют на подоконник пластиковые горшочки из-под ряженки или сметаны, в которых у них растут фиалки, так хорошо и просто размножающиеся взятыми у соседок листиками и превосходно растущие в земле, накопанной летом прямо под окном. А про орхидеи, которым и грунт специальный в магазине купи, и подкормки купи, бедные старушки и думать не смеют.
Да и одеваются бедные старушки в вещички не первой свежести. Донашивают, что было куплено в молодости. А обновки если и берут, то из тех, что подешевле. Но Ольга Евдокимовна, несмотря на свой преклонный возраст, одета была очень элегантно и совсем не бедно. Светлая блузка из хлопка и такие же брючки с вышивкой. На ногах у нее были удобные сабо. А пальчики на руках и ногах покрывал аккуратный, явно профессиональный маникюр.
Тем не менее, несмотря на отсутствие явных материальных проблем, просто услышав, что подруги пришли к ней из собеса, потому что она как мать, потерявшая сына, имеет право на одноразовую прибавку к пенсии, Ольга Евдокимовна очень обрадовалась. Причем обрадовалась до такой степени, что даже не смогла скрыть радость от этой грошовой подачки. И к тому же совершенно потеряла бдительность. Ерундовая прибавка в триста рублей показалась ей достойной того, чтобы впустить к себе в дом обеих подруг и усадить их за стол на кухне.
Впрочем, на столе за время разговора так и не появилось ничего даже отдаленно напоминающего чай. А булькающий телячий язычок в кастрюльке Евдокимовна поспешно отодвинула подальше.
– Да,