к шести прочитала сама все книги про Гарри Поттера. Кроме того, она прочла весь цикл про Волшебника Изумрудного города, все тома Муми-троллей, Маленького принца и еще кучу книг, про которые он только мельком слышал. Но самым поразительным в этом списке было «Приключения барона Мюнхгаузена». Он знал, что это какая-то очень старая книжка, даже попытался почитать, но после третьей страницы ему стало невыносимо скучно, и он бросил. Когда он рассказал маме, что Ника прочитала барона Мюнхгаузена дважды, мама ужасно удивилась и призналась, что она сама его никогда не читала, хотя читала она много. Антон пытался понять, что же Нике так понравилось в этой скучной старой книге, но она не могла ответить ничего конкретного. Просто нравится и все тут.
В 1 классе, где они еще учились вместе, она была умнее всех и давно уже знала все, что им рассказывала учительница. На каждом уроке ее рука возвышалась над классом, а когда ее не спрашивали, она выкрикивала ответы с места. Учительница сначала хвалила ее, потом начала едва заметно морщиться, словно от укола, потом стала делать Нике замечания, а вскоре и вовсе запретила ей отвечать, пока не выскажутся другие. Когда Ника болела и пропускала школу, а это случалось довольно часто, у учительницы разглаживался лоб и переставал дергаться глаз. Возможно, она надеялась, что за время пропусков девочка хоть немного отстанет от программы, но, возвращаясь в школу, Ника знала еще больше, чем раньше. На вопрос учительницы, откуда она все это знает, та пожимала плечами и говорила: «Мы с мамой занимались». В конце концов, весной учительница вызвала маму и предложила перевести девочку на экстернат до конца учебного года, а в сентябре отдать ее сразу в 3 класс, потому что ни в 1, ни во 2 классе ей делать нечего. Так Антон и Ника оказались в разных классах.
Теперь Антон был уже в пятом, а Ника в шестом. Они продолжали дружить и вместе ходить домой из школы. И вот, уже третью неделю Ника не отвечала на его сообщения. Закончились весенние каникулы, уже неделю как шла четвертая четверть, а она там так и не появлялась. Сообщения ей даже не доставлялись. Он пробовал звонить, но телефон был недоступен. Аккуратно свернув листочек и убрав его обратно в коробку с другими памятными вещицами, Антон поплелся в кухню, развалился на стуле, положил голову прямо на стол и стал из такого положения наблюдать, как мама режет овощи для салата.
– Очень удобно, – мама покосилась на него и отодвинула разделочную доску и нож от его лица.
– Мам, когда мы виделись с ней в последний раз, ты помнишь?
Мама перестала резать помидоры и подняла глаза к потолку, вспоминая.
– Кажется, в середине марта, перед каникулами. Да, точно, ходили вместе в парк, помнишь? В последние выходные той четверти. А потом на следующий день собирались в кино, но Ника заболела, ее мама позвонила мне и отменила. Мы пошли с тобой вдвоем. Наверное, все еще болеет.
– Но почему так долго? Уже третью неделю же.
– Ты знаешь, мне кажется, Ника всегда долго болеет. Не меньше двух недель каждый раз, ты вспомни. Она и школу без конца пропускает из-за этого, правда же?
– Ну да… Но уже третья неделя пошла, мам. И почему телефон отключен, и она не пишет?
– Ну, может у нее телефон отобрали, потому что она слишком долго в него играла вместо того, чтобы уроками заниматься? – мама многозначительно посмотрела на него, но было ясно, что она только притворяется. Ей не было особого дела до того, сколько он торчит в телефоне, он знал это точно. Да и не торчал он слишком много. Так, час-два в день, не больше. Да и то не каждый день.
– Ну, мам, ну что ты начинаешь. Ника и не играет почти вообще, ты же знаешь. И я сегодня тоже почти и не играл. А почему тетя Лина тебе не отвечает? У нее, что, тоже телефон отобрали?
– Ну, может, они опять уехали?
– Куда? В этот свой центр? Они же недавно совсем там были, зимой, помнишь?
– Помню. Ну не знаю, бывало, что они ездили туда довольно часто. Иногда не предупреждали никого, просто уезжали и все.
– Зачем они вообще туда ездят, мам? Ника рассказывала мне, что с ней там делают, это просто жесть, мам. Кровь из головы пускают, иголки в тело втыкают, гадость какую-то пить заставляют и есть не дают. Зачем это надо?
Нож, занесенный над очередным помидором, замер. Антон видел, что мама задумалась. Потом она внимательно посмотрела на него, как будто собиралась что-то сказать, но потом снова вернулась к своему салату.
– Я не знаю, Антон, – сказала она.
– Разве тетя Лина никогда не говорила тебе об этом? Ну, зачем это надо? Нике же так плохо всегда после этого центра.
Мама продолжала резать овощи.
– Я правда не знаю, сын. Иди доделывай уроки, скоро ужин.
Она сбросила кусочки овощей с доски в салатницу, отвернулась к раковине и начала мыть посуду. Было ясно, что разговор окончен.
«Ох, если б вас не надо было тащить, давно б легла и сдохла», – грузная женщина с суровым, полным складок лицом тяжело опустилась на диван, вытянув массивные, со вздутыми венами ноги в рваных тапках и прикрыв глаза. Сидящие за столом девочки еще ниже опустили головы в учебники, не проронив ни