Короны Кисана, открыв отмычкой пробку, и, протянув её Галь, не удержался оттого, чтобы не съязвить: “А ты оторва, да?”.
Она с ухмылкой выхватила бутыль и, лишь фыркнув на мои слова, пригубила вино из горла. Но после же первого глотка она восхищённо взглянула на этикетку: “Ого! Корона… Подожди…”. Её неподдельное восхищение изменилось на серьёзную вдумчивость, пока она продолжала бормотать: “…Подожди… Это… год… Да Графскую Печать клеймом на жопы всем его шлюхам! Это же!”. В её глазах появилась грусть и она присосалась к горлу, начав нещадно глотать напиток. Отпив половину, её чуть отпустило и она поменяла позу, сев повыше и закинув руки назад за края бадьи. Галь снова присмотрелась ко мне, а по её взгляду стало ясно, что вино немножко дало свой эффект. Взгляд её стал масляным и малость мечтательным, он нахально осматривал моё тело, пока она вдруг не двинулась ко мне. Приблизившись, она по-хозяйски уселась мне на бедро, привалившись телом к моему торсу. Небольшая мягкая грудь упёрлась в мою, а её личико оказалось чуть выше моего. Она запрокинула свой локоть мне за шею, став пальцами перебирать мои волосы, взгляд хищницы принялся изучать моё лицо вблизи, а на её губах заиграла хитрая ухмылка. Немного посидев так, она отпила ещё четверть бутылки и поинтересовалась: “Ты так и не ответил мне, кто же ты такой? Любовничек…”.
Её тело в прохладной воде казалось раскалённым, по нему бегали мурашки, и я стал чувствовать, как её прижимающийся ко мне сосок затвердевает, впрочем, как и мои собственные. Она стала слегка выгибаться на моём бедре и тереться об мою кожу своей промежностью. Но внезапно она замерла, её попка напряглась, а я почувствовал, как в мою ногу ударила горячая струйка, и, пописав, она весело рассмеялась, отпрянув от меня. Вернувшись на свою сторону бадьи, она прикончила бутылку и тут-то до неё дошло, что теперь надо просить у меня новую. Поэтому она с опаской оглянулась, проверяя мою реакцию на свой проступок, но убедившись, что я спокоен, вновь осмелела и требовательно вытянула над водой руку в мою сторону.
Я вручил ей вторую, а затем встал из бадьи и вышел, принявшись обтираться полотенцем. Хочет сидеть в своих писюшках, пусть сидит. Но тем не менее я заговорил: “Всё же кое-что я должен тебе рассказать…”. Но она, стоя на коленях в бадье, отчего находилась в ней по грудь, запрокинула бутылку, принявшись жадно глотать вино, и вскинула руку вверх с одним поднятым пальцем, показывая, чтобы я замолчал. Снова отпив сразу половину, она с интересом посмотрела на меня и, продолжая стоять передо мной на коленях в воде, подбадривающе помахала ладонью, чтобы я продолжал. Чертова несносная девчонка! Ведёт себя, как… как… Я вздохнул, вспоминая, через какую боль она прошла. Возможно, что именно эта боль и свела её с ума, закрыв ей память?
Я, быстро окинув её тело взглядом, хрустнул шеей и продолжил: “Ты находишься в Баронстве Трён’Уба. Оно было таковым до сегодняшнего дня. Теперь это Баронство Варкайт. А я его новый Барон.”. Она попыталась перебить меня весёлым возгласом: