раз, покрывшись багровыми пятнами. – Если ты планируешь здесь работать, прими во внимание два правила: не нужно таскать мне кофе и не нужно меня трогать без разрешения. Я отныне твой босс, а не влюбленный придурок.
5
– Тимур, ну что у тебя на голове? – возмущенно шипит бабушка, едва я появляюсь в приемной. – Волосы торчат, как у пугала. И очки с носа сними. А то ткнешься в дверь ненароком.
Я обреченно закатываю глаза. Да что это, блядь, за утро такое? Сначала Маша напала, теперь она. И обеим не дают покоя мои очки.
– Сделайте мне кофе, Римма Марковна, – Я намеренно называю ее на «вы» и по имени-отчеству, даже несмотря на то, что рядом нет сотрудников. – И если и дальше продолжите так встречать своего руководителя, то будете пожизненно командированы домой солить помидоры и смотреть турецкие сериалы.
– А третий кофе тебе не лишним будет, Тимур? – Она смотрит на меня с сомнением.
Опустив взгляд, я досадливо скриплю зубами. Про то, что Машин подарок остался у меня в руках, я напрочь забыл.
– Это, кстати, тебе, – буркаю я, опуская стакан на стойку.
– Мне? А от кого?
– От меня, – весело доносится из дверей лифта голос Маши. – Капучино за то, что были вчера так ко мне добры и поддержали. И за то, что позвонили с радостной новостью.
– Римма Марковна. Покажите стажерке рабочее место и сообщите о деталях планерки. Меня пока не беспокоить. – С этими словами разворачиваюсь и ухожу.
– Пойдем, моя хорошая, – слышу по пути к кабинету. – Сидеть будешь в общем зале, где все риэлторы. Место под номером восемь.
– Восемь – мое счастливое число. Это ведь лемниската – знак бесконечности. А что нужно знать по поводу планерки?
– Ничего про нее не нужно знать, кроме того, что она начинается в двенадцать. Тимур Андреевич мог бы и сам это сказать. Не рассыпался бы.
Я со вздохом толкаю дверь кабинета. Все же зря я дал слабину и устроил Римму Марковну к себе. Чую, попортит она мне крови с Машей Станиславовной в дуэте.
Плюхнувшись в кресло, наконец, сдираю очки. Виски в тех местах, где их коснулась Маша, до сих пор покалывает. Не могу себе до конца объяснить, чем она меня так раздражает. Наверное, тем, что снова притащила в мою жизнь кусок чего-то необъяснимого. Ведь логично, нагрубив кому-то, в ответ как минимум получить нежелание общаться. А что делает Маша после того, как я откровенно издевался над ней на собеседовании? Обнимает, а после притаскивает кофе. Четыре года назад я списывал феномен ее беззлобности и доброты на возраст. Но она, блядь, и в двадцать такая же. Не от мира сего.
К счастью, если не сегодня, то завтра она поймет, что торговля недвижимостью – занятие не для нее, и исчезнет вместе с гелендвагеном, взятым у деда. Помню я ее деда. Лось бешеный. Он, когда меня возле ее окна застукал, чуть челюсть не вынул. Орал так, что я потом неделю одним ухом не слышал. И это при том, что его внучку пальцем не тронул. Если бы тронул, то меня наверняка