туда-сюда участники исторической реконструкции, дающей зрителям в полной мере почувствовать себя участниками жизни, кипящей на узких средневековых улочках. На меня оглядывались или показывали пальцем, делая удивленные лица. Видимо, я, одетая в дутую куртку и драные джинсы, да еще припадающая на одну ногу, никак не вписывалась в театральное действо и должна была находиться по другую сторону сцены. Запоздало вспомнив о посиневшем и одутловатом лице, делающем меня похожей на пьяницу, я натянула шапку по самые глаза и бочком-бочком поспешила покинуть музейную территорию.
Но сколько бы я ни шла, средневековая улица не заканчивалась. Она кривилась, выгибалась то в одну сторону, то в другую, разветвлялась на мелкие рукава, но никак не вела к автобусной остановке. Рассудив, что попала на массовые костюмированные гуляния, устраиваемые музеем, я перестала прятаться в тени домов, а пошла напролом, лишь бы быстрее выйти к дороге. Не знала, что кроме подземной части города, существует наземная, о чем вчера никто не заикнулся. Время от времени я поглядывала на телефон, но антенна не появлялась. Видимо, каменные стены экранировали сигнал.
Окончательно заблудившись, я села на ступеньки у двери одного из домов и вытянула уставшие ноги. Кроссовки запылились и выглядели не лучшим образом. Колено ныло, и выглядывающая в прореху рана беспокоила своим ужасным видом. Я горестно вздохнула. Ничего себе, сходила в музей.
Я вздрогнула, когда идущий мимо мужчина вдруг резко замахнулся на меня, но уняла сердце, поняв, что он всего лишь бросил к моим ногам монетку. Потом со звоном упала еще одна и еще. Медные монеты тускло поблескивали под лучами холодного солнца. Я удивленно уставилась на проходящих мимо людей.
– Эй, что вы делаете? Я не нищая! – крикнула я, обращаясь к мужчине, который только что бросил серебряную монету. Я протянула руку, чтобы ухватить его за полу красивого камзола. – Я вообще не из вашей массовки!
– По тебе заметно, милок! – сердобольная старушка вытащила из корзинки яблоко и положила в протянутую руку. – Поешь. Заметно, что жизнь тебя побила. Обувка страшнючая, штаны драные, на голове невесть что. И котомка у тебя какая-то ненашенская, – она показала пальцем на мой рюкзак.
Скажи кто из моих однокурсников, что брендовые кроссовки, за которые я отвалила бешеные деньги, «страшнючие», я бы оскорбилась. Но что возьмешь со старого человека?
– Видать, еще и ночевать негде, раз одеяло носишь с собой?
Это она о моей стеганной куртке? Я хлопнула ресницами, рассматривая яблоко, лежащее на моей ладони, так, словно видела подобный фрукт впервые.
– Скажите, бабушка, куда это я попал? – я не стала разрушать ее самообман и настаивать, что я не милок, а милочка.
– Божечки! Видать, тебе и мозги повышибали, раз не помнишь, куда занесло! Что и говорить, у нас в Крессаже разбойники, ох, как лютуют. Неместным ночью без крова лучше не оставаться.
– Крессаж? А как называется страна? – я все еще надеялась, что она говорит о местности, названия которой я просто не слышала, но она входит в состав России. Отъехала я от Москвы всего-то