отсюда видел, что дело безнадежное – на такие его всегда и бросали. Впрочем, что теперь на зеркало пенять, он когда-то сам попросил работу побольше и посложнее, чтобы не появляться дома, чтобы не думать и не вспоминать.
Так меньше болело. Так было пусть самую малость, но легче. В его положении – уже что-то.
А конкретно это убийство было еще и каким-то гнилым. Неправильным. От него так и веяло мутью.
– А ребята ваши, кто они? – поинтересовался Вадим. Утро было солнечным, и картинка, что открылась перед ним, была яркой, как кино. В большом просторном дворе перед колледжем и общежитием кипела жизнь – настоящая, светлая, такая, которой никогда не было и не могло быть у Вадима. Группа студентов делала зарядку, кто-то перебрасывался мячом, кто-то сидел на газоне за импровизированным пикником. Двое парней, один тощий и длинный, второй низенький и круглый, рассматривали карту звездного неба – рядом с ними две девицы стояли со стаканчиками кофе.
Вадиму показалось, что он попал в дурацкую комедию про студентов.
– Наши ребята – бывшие воспитанники детских домов, – охотно ответил Гуревич. Дай ему волю, он бы рассказывал про колледж с утра до вечера, бывают на свете такие энтузиасты. – Сироты. Много жертв насилия и свидетелей насилия. Много детей с ограниченными возможностями здоровья. Почти у всех проблемы с адаптацией и общением. Мы окружаем их заботой, даем образование и возможность влиться в социум.
Мимо пробежали две студентки в спортивных костюмах. Вадим невольно засмотрелся. Все у них было на пятерочку, и спереди, и сзади, таких только в социум и вливать, и адаптировать всесторонне. Гуревич негромко кашлянул в кулак.
– Н-да… – опомнился Вадим. – А обучение кто оплачивает?
– Илья Владимирович Выгоцкий, – с нескрываемым уважением ответил Гуревич. – Тот самый.
Вадим понимающе кивнул. Олигарх деньги моет на дурачках, что тут непонятного? А вот и преподаватели на скамейке – жируха в тесном платье, блондинка серая мышь, и учитель информатики, судя по ссутуленной спине и лохматым белым патлам. Но бабы, впрочем, так к нему и липли с двух сторон.
На бесптичье и задница соловей, как говорил майор Евланский. В полицейских кулуарах его фамилию произносили исключительно матерно.
– Выход за территорию запрещен, – продолжал Гуревич. – Так что вряд ли кто-то из студентов может быть вашим свидетелем. Говорите, убита?
Вадим кивнул. Расстегнув папку, он вынул фотографию и протянул Гуревичу – ректор посмотрел и нахмурился. Девицу он узнал, это точно.
– Да. Анастасия Лавроненкова, девятнадцать лет. Перелом шейных позвонков. Шею ей свернули, проще говоря.
Он ожидал, что ректор хотя бы поморщится, но Гуревич лишь неопределенно пожал плечами.
– Никто из наших ребят не покидал территорию колледжа, – ответил он и спросил: – А почему вы вообще решили у нас поспрашивать?
«Хитрый хмырь», – подумал Вадим.
– Выяснили, что у нее был романчик с одним из ваших студентов, – сказал он. – Максим Богатов. А в случае насильственной