желание младшего Геневского спросить, что же это он так вырядился, и почему не снимает фуражки в доме.
– Таганрог – красный. Казаки не поддержали Кутепова. А теперь возмущаются власти Совдепа – глупцы. Все в России теперь покраснело.
– Ты извини меня, я собью тему, – сказал Михаил. – Нехорошо сидеть вдвоем, давай позовем сестру. Я не везде ходил, она дома? – и сразу, на одном порыве, выпорхнул в сени и крикнул:
– Варвара! Где ты?
– Успокойся, брат. Я не знаю, дома ли она, – встал за братом Матвей, губы его растянулись от забавно-бездумных действий младшего, но глаза его налились стыдом и укатились в сторону. – Я не слежу за ней.
– Отчего же? Это же наша сестра, и такое время…
– Я сам себя корю. Но – не знаю. Последние месяцы я очень занят в Таганроге.
– Где?
– Об этом позже. Позже. Будет время, – Матвей посмотрел странно.
– Ты же не заделался красным агитатором, брат? – усмехнулся Михаил. – А то я тебя сейчас на дуэль.
– Боже упасти. Я антибольшевистский агитатор – но после, после.
Во всем брат его Матвей был таким. Странным, вечно недосказывающим и кратким. Девятнадцатилетним … (Михаил не знал тогдашнего чина своего брата) он побывал на Японской войне, а потом служил еще несколько лет в столице. Быть может, Матвей служил даже в гвардии, в Измайловском полку, – вышел темными волосами и древностью рода, да и слухи были. Точно Михаил не знал, хотя интересовался. Но брат ничего не рассказывал, а лишь смотрел тяжелыми упавшими глазами и молчал. Примерно в 1910-м или 1911-м году старший Геневский покинул столицу, уволился из армии (или гвардии) и поселился в фамильном поместье, где к тому времени жила их тетка, умершая через месяц, и младшая сестра Варвара. Поначалу Матвей был бодр и свеж, пытался воспитывать сестру, которой на ту пору было двенадцать лет, посещал светские заведения Таганрога и даже имел какие-то дела с Василием Ивановичем Покотило – наказным атаманом донских казаков. За первый год Матвей как-то стал известен на всю Область Войска Донского, а потом мигом пропал – засел у себя в подгнившем поместье и раз в месяц, в лучшем случае, выезжал в Таганрог. Все сидел в кабинете и над чем-то работал – да и офицеры к нему часто захаживали…
28 июля, в тот самый день, Матвей приехал домой неважный и несвежий; младший брат и любопытная маленькая сестрица сразу решили, что это из-за объявления войны – они не поняли томления Матвея, ведь повсеместно Россия была в бурном восторге. Восторгались люди своею славой и будущей «победой России и славянства» на обрывистом краю скалы; но пускай, – прошлой радости не воротишь. А тут – томный брат. Что случилось? Что произошло? Ты не рад войне? О войне брат, как оказалось, даже и не помышлял – что там война, есть и иные дела в свете. Под конец Матвей сдался, но выдал явную околесицу: ему, мол, отказала прелестная барышня, за которой он все лето волочился.
Во-первых, Михаил точно знал, что ни с какой «прелестной барышней» Матвей знакомства не водил. Во-вторых, знал, что приехал брат в тот день не из Таганрога,