Счастье среди лаванды. О сбывшихся мечтах, пылких садовниках и баночках с женским восторгом. Аня Матвеева

отказывались. Мобильное приложение банка тоже в красном цвете, но толку ноль.

      А еще из самого лайтового – держать пальчики крестиком, чтобы не вызвали к доске, не наступать на полосочки в тротуарной плитке и не проходить под столбами в форме /|, иначе ва-а-аще счастья не видать.

      Спросила Садовника, какие на Пинщине приметы были, что у него чесалось, когда про него думали девочки, слышал ли он звуки страсти из кошелька, придавал ли значение цвету прилипших веревочек? Он вспомнил только, что на люки наступать нельзя было. Но врет – это, кажется, из уроков ОБЖ.

      43. Четырнадцатое февраля

      Не любила я никогда это ваше четырнадцатое февраля. До тех пор, пока меня замуж не позвали.

      Каждый год в школе эта «милая традиция» с валентиновой почтой меня убивала. Потому что посреди урока открывалась дверь, и два старшеклассника приносили стопку валентинок. Мне казалось, что их получали все, абсолютно все! Кроме меня и МарьИванны. А иногда получала даже МарьИванна, и тогда был вообще кошмар. И даже осознание того, что валентинка, возможно, от физрука или завхоза, не давало мне покоя. Все обвалентинины. А я нет.

      Но через время приносили новую порцию писем любви, и среди них было одно для меня. И я даже знала от кого.

      От соседки по парте Маринки, блин. И было это письмо жалости. Ладно, ладно, мы ими обменивались. Ей тоже никто ничего не писал.

      Это сейчас я умнее немножко. Это сейчас знаю, что можно в сторис запостить окошко для вопросов, а когда никто тебе вопросы задавать не будет, самой себе эти вопросы слать. А потом остроумно и находчиво самой себе отвечать. А тогда, в далеком и дремучем 2000-м, мне не хватило куража послать самой себе нормальную валентинку и сделать вид, что она от мальчика. В принципе, уже не важно, какая эта валентинка была бы. Только один тот факт, что она гендерно противоположна, уже добавлял 100 баллов к напрочь отсутствующей популярности.

      Я знаю, о чем говорю. Как-то на дискотеке меня пригласил на медляк мальчик из чужой школы. Медляк. Мальчик. Чужая. Школа. Не я его. А он меня сам своим ртом позвал потанцевать. Это было настолько охренительно, что до сих пор помню его имя – Ваня. Это было настолько охренительно, что я так сына назову, клянусь. Мы танцевали две минуты и десять секунд, а все смотрели.

      А потом мне стукнуло 26. Я бросила все попытки найти любовь. Я забила. Я была на пороге отчаяния и четвертого кота. Я почти выкинула бритву, лифчик с пуш-апом и забыла про макияж. Меня уже даже никто не спрашивал: «Как на личном?» Все на меня забили.