печь топить. А мы и не умеем. Да и печь то, где брать.
–Так я и говорю, – весело отозвался Антон, – вместе веселее. А то у меня эта общага в печёнках уже сидит. Я уже думал, себе сам дом строить. А тут вы. Вовремя.
– Я уже обратила внимание, что тут всегда всё вовремя. Главное подумать, – прошептала я тихо, чтобы никто не слышал. – Чудесный мир.
– Пришли, вот наш дом, выбирайте квартиры, располагайтесь. Соседями будем.
– Дим, давай съездим, самолёт глянем, – Обратился Морозов к нему, когда все разошлись по квартирам, – всё же родной он мне. Жалко, если пропадёт.
– Конечно, – согласился Дима. И повернувшись ко мне, сказал,– к ужину будем. Не переживай. Мы быстро.
– Да ладно, поезжай уже, – махнула я рукой. Во дворе наступила тишина. Благодать. Ну, как же оказывается, я шум не люблю.
– Отдыхаешь? – На лавочку рядом присела берегиня. – с мужчиной своим чего не простилась?
– Зачем? – Насторожилась я, – Не вернётся он. Или ничего не почувствовала?
– Как не вернётся? – Я уставилась нежити в глаза. Она была совершенно спокойна.
– Ну, у тебя же в груди. Ты сама чувствуешь
А ведь и правда, когда Дима сказал, что он быстро, у меня промелькнула тревога. Но я отогнала её.
– Что за бред! – Возмутилась я вставая.
15
– Не бред, – спокойно проговорила берегиня. – Артём, когда в школе руку сломал, ты почувствовала это. Маруська, после рождения в кувезе молоком подавилась, ты же первая туда побежала.
– Так я же мать, я обязана чувствовать своих детей. – Я опять приземлилась на лавочку.
– А цветы? Ты как к цветам относишься?
Я задумалась. Действительно, я могла выходить любой цветок. Коллеги приносили мне такие больные растения, я их выхаживала. Причём, не прилагая особенных усилий. Любую сломанную ветку, стоило мне, своей рукой воткнуть в землю, она пускала корни.
– И что? Просто я люблю растения.
– А как ты себя в лесу чувствуешь? – Продолжила берегиня.
Ооо! Лес я обожаю, у меня там второе дыхание открывается. К чему она клонит?
– Вот, вспомнила? Глупыми вы современные люди стали. Корни свои забыли. Себя слушать разучились. Вон, Головченко и сам не знает, чего злится на тебя. А всё просто. Семя, правнук он кощеев. Правда, семя кощеева у него мало уже осталось, но если бы он умел себя слушать. Не мучился бы сейчас.
– Какие кощеи? Мы, что в сказке?
– Почему в сказке? В мире, который ты себе сама выдумала.
– Стоп! Я себе ничего не выдумывала. И уж точно не мечтала вот об этом, – я обвела рукой вокруг.
– Мечтала, но мысль эту от себя гнала. Спать ложилась, а в мыслях было: «Вот бы в лесу жить». На работе, часто мысль посещала, вот бы одной остаться.
– Все об этом мечтают. Да только что-то города не проваливаются. – Меня начинал раздражать этот разговор.
– Не все имеют прабабушку берегиню, – вкрадчиво произнесла она. – Вон смотри, – она указала рукой на двери подъезда.
В дверях стояла кошка или собачка.