это не заботило сейчас. Одевшись, он подошёл к окну, смотря куда-то вдаль.
– Ты же видел, Серый. Самолёт горел, место падения в огне. Они могли прыгать сразу, – сказал Костя. – Но как покинуть кабину, если под тобой дома?
– Нельзя. Будет много жертв и разрушений. Экипаж увёл машину в сторону, как и положено. Чего ты так нервничаешь?
– Меня бесит, что нам не могут ничего сказать. Будто мы маленькие. У нас у каждого больше ста часов налёта. Мы не дети.
– Вот и не нужно себя вести, как ребёнок, Костян. Будь сдержан. Или тебя что-то другое гложет?
Просто так нервничать из-за недосказанности нельзя. Может, что-то надломилось у Бардина?
– Ты всё верно сказал, Серега, – произнёс Костя, поворачиваясь ко мне. – За себя я не уверен. Смогу ли я так, до последнего бороться?
– Почему нет? Это наш с тобой долг. Даже не думай…
– Но я думаю. Постоянно думаю теперь. Спать не могу. Как услышу, что Артём говорит во сне, так трясёт всего.
Вот чем ему помочь? У него сначала неуверенность с боязнью отца подвести была, теперь вот это. И не бросишь в таком состоянии. Товарищ, как-никак.
Дверь в умывальник открылась, и на пороге появился Макс с довольным лицом.
– Новиков сказал вас позвать. Сегодня вечером к Николаевичу пойдём.
Глава 2
В отделение к Николаевичу просто так было не попасть. Хирургия «славилась» своими строгими порядками и медсёстрами, с противным характером и голосом.
Тишина в коридоре отделения стояла гробовая. Любой, кто был не в палате, сразу становился объектом пристального внимания со стороны постовой медсестры.
– Петрин, у вас постельный! Чего мы ходим? – кричала на хромающего пациента со своего рабочего места бочкообразного вида медсестра.
– Я ж только за уткой для соседа…
– Сама принесу. Быстро в кровать, – махнула она на него, и повернулась в нашу сторону. – Чего в дверях столпились? Читали про часы посещения?
– Мы… мы к майору Нестерову, уважаемая… – промямлил Костя.
– Вы чего удумали? Часы посещения с трёх до пяти.
– Так сейчас без десяти пять. Мы успеваем, – сказал Артём, вжимаясь в стену.
Грозная тётя давила на него своим бычьим взглядом и мощным весом.
– Я сказала, вперёд из отделения. Сейчас в училище позвоню… А это кто у нас такой? – резко переменилась в настроении медсестра.
Из-за наших спин выступил Роман Валентинович с большим веником непонятных цветов. Одевшись в строгий костюм, который явно принадлежал кому-то из более старших Новиковых, командир звена с широкой улыбкой протиснулся перед нами к засветившейся от счастья привратнице хирургии.
– Ромочка, какими судьбами? Ещё и с цветами! – воскликнула она, совершенно забыв о своих обязанностях.
– Галинэ ты моя, Галинэ! Потому что я с севера, что ли. Я готов рассказать тебе поле, про волнистую рожь при луне. Галинэ ты моя, Галинэ, – перефразировал Новиков знаменитое стихотворение Есенина. – Давно не видел тебя, Галочка, – сказал