налила бокал Кьянти, поставила кресло и маленький столик напротив картины и под еду и вино уставилась на нее. Картина была без рамы и, при всем вмещенном в нее буйстве растений и животных, ей как будто бы не хватало границ. Погуглив в интернете эскизы татуировок, я убедилась, что картина составлена из них. Не точно из тех, что я увидела, но стилистика определенно была похожа. Я же была изображена ровно в центре в простом белом платье, как будто-то даже не прорисованном. Мои руки и ноги были вытянуты вдоль стволов и оплетены лианами. Поза напоминала распятого Христа, только без повреждения тела.
Не зная, ожидается ли от меня что-то взамен, я так и не стала вешать картину, чтобы иметь возможность ее вернуть, если хозяин потребует от меня какой-то ответной услуги. Но день за днем ничего не происходило, я все еще не встречала его лично, иногда даже гадая, а не уехал ли он куда-нибудь, и я стала воспринимать картину как слегка причудливую деталь интерьера.
Дни проходили безмолвно и упорядоченно. Я чувствовала спокойствие и умиротворение, каких не ощущала никогда прежде. Кое-какие сомнения, что мне захочется жить так всегда, все еще оставались, но день за днем желание что-то изменить, кого-то увидеть или услышать из старых знакомых казалось все более чуждым моей нынешней личности.
Через месяц после первой картины, за несколько дней до нового года, на пороге моего входа появилась вторая. Цепочка следов в снегу на этот раз точно выдавала поставщика подарка. Вначале, я подумала, что это точная копия. Я возвращалась в сумерках и разглядела ее только в общих чертах. Занеся ее в дом, поставив рядом с первой и включив весь свет в помещении, я, не торопясь, переоделась, налила чай, подвинула кресло, и согревая замерзшие руки о горячую чашку, стала рассматривать. Картины точно отличались, хотя всю разницу нужно было выделять по кусочкам. Общая стилистика сохранилась, но проработка стала детальнее: больше мелких листочков и цветов, больше побегов лиан, морды животных стали агрессивнее, мое платье приобрело более четкие контуры, а лицо как будто стало еще более похожим на оригинал. Я даже сделала селфи на телефон и приложила его к лицам на обеих картинах по очереди. Догадка оказалась верной. Выходит, он за мной наблюдает. Может даже фотографирует. Что ж, это было странно, но угрозы я пока не чувствовала, а прояснять ситуацию не находила в себе сил.
В течение следующего месяца появились еще две картины – все более детальные и точные. К последней прилагалось письмо в плотном коричневом конверте без надписей, аккуратно приклеенное к задней стороне молярным скотчем. Я уже начинала воспринимать все это как безмолвный флирт, от которого одновременно и получала удовольствие, и с опасением ждала момента перехода границы тишины, которого явно не приняла бы. Но пока вся эта интрига меня завораживала и льстила мне больше, чем любые ухаживания мужчин за всю мою жизнь.
С последней картиной и письмом я решила устроить небольшой ритуал. Прежде, чем заняться ими, я сняла с вешалки шкафа длинную