Луна стала багрово-красной. Горлом пошла кровь. Старик закашлялся. – Больно как, будто мои лёгкие рвутся на тысячи мелких лоскутов.
Да, что ж это? Господи, прости меня, прости за всё зло, содеянное мной. Знаю, что не заслуживаю прощения, ибо убийц нельзя прощать, а я убийца, убийца погубивший её. – Показывает на луну. – Она была юной, и чистой, когда я ворвался в её жизнь. Ворвался, как врывается душегубец с ножом. И безжалостно, её уничтожил. Истоптал, изгадил, посмотри, во что я её превратил. Прежде, цветущая, незнающая печали, теперь же она превратилась, в пересохший родник. В безжизненную пустыню, в потрескавшуюся почву не способную больше родить. Это я сделал её такой. И нет мне прощения ни здесь, ни там. Знаю это, и поэтому не прошу милости твоей, а прошу казни для себя, долгой и мучительной, что бы вечная боль жгла меня изнутри, до тех пор, пока не выжжет, меня всего до головёшки. Вот тогда, может я, и вздохну с облегчением, но помня всё то зло, что я совершил. Больше мне нечего у тебя просить. Аминь. – Луна, бледнея, тает в темноте. Звёзды гаснут, становится темно.
Голос в темноте.
Удивительно, он совсем не такой, каким его изображают. Он есть сущность, находящаяся во всём. Во всём, что нас окружает. Он везде, даже во мне, в каждой моей клетке. В больной и измученной моей душе. Я чувствую его. Нет! Я просто знаю, что он во мне. И мне для этого не нужно никаких математических доказательств. Да я знаю, я кажусь вам выжившим из ума стариком. Пусть, пусть будет так. Но теперь, когда я узнал его, а я узнал его, я узнал его так, как младенцы узнают свою мать. И теперь я чувствую лёгкость, во всём, словно я пушинка, которая поднимается вверх, увлекаемая тёплым потоком воздуха. Она поднимается выше и выше, над землёй. И вот она уже парит окружённая звёздным жемчугом. Пронизанная, его светом. Сама, становясь светом. Светом одинокой в небе звезды.
Наш мир наполнен материей, тёмной и беспросветной. А мы являемся частью её. Чёрной жижею чавкаем мы, и пузыримся в густой, болотной слизи. И каждого кто делает хоть один неверный шаг, мы увлекаем на самое дно, своей трясины. Радуясь, что ни одни мы гибнем в этом болоте.
Но даже там, в чёрной и беспросветной тьме, есть его свет. Он пронизывает, каждого из нас. Он протягивает нам луч надежды, и нужно только схватиться за него. Довериться ему. И тогда мы сможем стать частью его.
Но что бы стать его частью, нужно преодолеть себя. Освободиться от той грязи, что пропитывает чистую каплю родниковой воды, превращая её в болото. Нужно преодолеть болото в себе и позволить свету заполнить каждую клетку нашей души, и тогда она вздохнёт легко и свободно, уносясь в такую высь, а какой можно только мечтать.
***
Жёлтые, вспученные глаза, смотрят в пустоту улицы. Кожа, покрытая липкой, бурой шерстью, вздрагивает, и пульсирует, в такт ноющей глубокой боли. Она сочится сзади, омывая раздавленный, шиной автомобиля крестец. Безжизненно лежащий, в тёмной, парящей луже.
Ноги, пахнущие кожей, и ещё чем то, брезгливо обходят то, что ещё теплиться, на сером