это убедило ее. Она уступила его объятиям.
– Сколько времени потребуется, чтобы пожениться? – спросила мисс Бенкомб между делом, явно сдерживая себя.
– Мы могли бы это сделать завтра. Я доберусь до «Докторс Коммонс»23 сегодня к полудню, и разрешение будет готово к завтрашнему утру.
– Я не поеду к своей тете, я буду независимой женщиной! Мне сделали выговор, как если бы я была шестилетним ребенком. Я стану вашей женой, если это так просто, как вы говорите.
Они остановили кэб, пока совещались. У Пирстона были комнаты и студия недалеко от Кэмпден-Хилл24, но вряд ли было бы желательно везти ее туда, пока они не поженятся. Они решили отправиться в отель.
Таким образом, изменив направление, они вернулись на Стрэнд25 и вскоре устроились в одной из почтенных старых таверн Ковент-Гардена, района, который в те дни часто посещали жители западных районов. Затем Джослин оставил ее и отправился со своим поручением на восток.
Было около трех часов, когда, уладив все предварительные приготовления, необходимые в связи с этой внезапной сменой курса, он медленно побрел обратно; он чувствовал себя сбитым с толку, и идти было облегчением. Время от времени заглядывая то в одну, то в другую витрину магазинов, он, словно по наитию, подозвал экипаж и направил кэбмена к «Меллсток Гарденс». Приехав сюда, он позвонил в дверь студии, и через пару минут ему открыл молодой человек в одной рубашке, примерно его возраста, с огромной измазанной палитрой на большом пальце левой руки.
– О, это ты, Пирстон! Я думал, ты в деревне. Входи. Я ужасно рад тебе. Я здесь, в городе, заканчиваю картину для одного американца, и он хочет забрать ее с собой.
Пирстон последовал за своим другом в мастерскую, где сидела за шитьем симпатичная молодая женщина. По сигналу художника она исчезла, не произнеся ни слова.
– Я вижу по твоему лицу, что тебе есть что сказать, так что оставим все это между нами. У тебя какие-то неприятности? Что будешь пить?
– О! Неважно что, лишь бы это был алкоголь в том или ином виде… А теперь, Сомерс, ты должен просто выслушать меня, потому что мне есть что рассказать.
Пирстон сел в кресло, а Сомерс возобновил свою работу над картиной. Когда слуга принес бренди, чтобы успокоить нервы Пирстона, и содовую, чтобы снять вредное воздействие бренди, и молоко, чтобы снять разрушительное действие содовой, Джослин начал свой рассказ, обращаясь скорее к готическому камину Сомерса, готическим часам Сомерса и готическим коврам, чем к самому Сомерсу, который стоял у своей картины немного позади своего друга.
– Прежде чем я расскажу тебе, что со мной случилось, – сказал Пирстон, – я хочу, чтобы ты узнал, что я за человек.
– Господи… я уже знаю.
– Нет, ты не знаешь. Это из тех вещей, о которых не любят говорить. Я лежу ночью без сна и думаю об этом.
– О нет! – воскликнул Сомерс с большим сочувствием, видя, что его друг действительно встревожен.
– Я