Ну ко-нечно! Он же всегда берет за мной газету!»
И пелена упала с глаз!
Уши враз наполнились свежими звуками служебного городского утра. Асфальт, бросив прикидываться чьей-то шкурой, потертой и за-плеванной, стал, как всегда, ничем.
Асфальтом.
Высунувшись в окошко подагрическая, с набухшими венами рука киоскера с эстафетной настойчивостью протыкала воздух уже сложен-ной газетой. Звенел и лязгал подходивший трамвай.
«Успеваю!»
Подбежал. Схватил. Заплатил.
Перебежал. Вскочил.
И далее.
Пробил талончик. Занял свое место у окна.
«Случаются же умопомрачения. Видишь, а я не верил».
Развернул газету.
«Что-то не так…» – морозной поземкой дернулось где-то в затыл-ке и исчезло.
Навсегда.
1984
БОРЕЧКА
Боречка слыл гением с детства.
Hу все у него получалось – и скрипка, и задачки, и акварель. А лю-били его как! И учителя, и соседи, и девочки. Особенно девочки. А как же иначе: красавец, умница, а надежды какие подает!
И подавал Боречка надежды долго. Очень долго.
Как-то странно все проскальзывало, обходило его что ли. Он ухит-рялся опоздать, сказать не то и не там, вляпаться в историю. Влюбить-ся, жениться, заболеть, опять жениться. И ребенок, и еще ребенок. И опять влюбиться. И кого-то обидеть, кому-то не понравиться. И снова начать в другом месте. На новом поприще. И снова все получается! И снова любят. И новые надежды, и новые друзья. И новые подруги. И еще подруги. И всем им весело. И все они ждут.
Чего-то.
А чего ждать?
Недолго осталось ждать. Ведь те, первые, кто им восхищались, уже в зените – артисты, ученые, капитаны дальнего плавания. А те девушки уже давно чьи-то жены. А потом новые девушки становятся чьими-то женами, а те, первые, тещами и свекровьями… А он все опаздывает, пропускает, не использует.
И удивляются дети, и удивляются внуки.
Но острота зрения та же, но ясность ума прежняя.
Но уже уходят те, первые, академики и генералы, а у него новые идеи, новые планы. Новое окружение! Эти не знают про все прошлые надежды – и верят. Верят!
«А бабушка Мозес начала рисовать в семьдесят. А вот Аксаков…»
Но уже уходят вторые, писатели и художники, и оставляют после себя…
А он, он все еще здесь. И снова блещет идеями, снова шуточки, снова… Ну нет! Сколько можно! Это должно когда-нибудь кончиться!
Хоть чем-нибудь…
«Наш Боречка что-то пишет, вы слышали?» «Давно пишет, уже заканчивает!» Пора, пора оправдать надежды, дать хоть что-нибудь. Ведь зачем-то все это было! Зачем-то продолжалось так долго?
Ну?!
Уже уходят третие. Уходят!
Ну!!
Все.
Все!!!
И ничего не дал!!!
И толпиимся мы вокруг, а он улыбается с фотографии нашим во-прошающим взглядам. нашим пустым рукам.
Своим глупым шуточкам!
И как-будто опять что-то обещает…
1984
ЖЕКА
Давно это было, в студенческие годы. Пора веселая, но крайне без-денежная. То есть, кормить-то