кроме жуткого холода и ужаса, которые невидимой петлей стягивался на его горле. И всё же, он нашёл в себе силы отрицательно покачать головой, потому что кричать и говорить не мог.
Он уже захлёбывался.
«Не сопротивляйся. Она не тронет тебя»
Теперь Ивашкевичу кажется, что вода везде, что по его венам вместо крови течёт ледяная жидкость. Он бы и рад сопротивляться, но в груди горит, конечности онемели, и он уже не может бороться.
Он понял, что умирает. Тонет.
И почему-то сразу захотелось обнять бывшую жену, поцеловать сына, который растёт в Москве и видит отца только два раза в год. Жаль, что ничего этого больше не произойдёт. Он опустится на дно этой ледяной бездны и его никто не найдёт.
«Не сопротивляйся…»
– Не буду… – проговорил Кирилл, но изо рта вырвалось лишь невнятное бормотание.
Свет. Женский крик. Вот он – конец… А что дальше – всё равно…
* * *
– Товарищ капитан!!! Товарищ капитан! Бляха, Фёдорович, очнись, твою мать!!!
Кто-то с силой ударил его по щеке. Сквозь мутную пелену, Ивашкевич разглядел очертания лица Антона. Происходящее напоминало сон, вот только капитан, похоже не спал.
Резкий спазм заставил его перевернуться на живот. Все тело пронзила нестерпимая боль, как будто в кости вонзили раскаленные ножи. Ивашкевич закричал и, кашляя, выплюнул на землю воду. В нос ударил резкий запах тины, гнили и сырости. Новый спазм – новый поток ледяной воды.
Откуда у него в желудке столько жидкости?
– Ну ни хера ж себе… – дрожащим голосом выдал Фаткин. – Фёдорович… Ты… Ты как?
– Н-на-рррмальн-на… – его всего трясло, как будто он несколько часов проторчал на морозе. Вот только на улице не зима, а душная летняя ночь.
Мысли в голове путались.
– Девочка… Где девочка? – спросил он пытаясь подняться, но снова вскрикнул. Кости ломило, в голове гудело, как в пустой бочке.
– Да вон она, возле пенька этого… Походу окочурилась…
Кирилл повернул голову, движение отозвалось дикой болью во всём теле. Он поморщился, но заставил себя посмотреть туда, куда указал Фаткин. Луч выпавшего из руки капитана фонарика высветил странную картину: на спине, широко раскинув руки, лежала Варвара Головина. Ни малейшего движения, даже намёка на дыхание.
Умерла?
– Да не о-н-на… Девочка… Маленькая дев-в-очка… – запинаясь, промычал Ивашкевич. Еле-еле, но ему удалось подняться. Он тут же пошатнулся, но устоял благодаря Фаткину. Тот подхватил капитана и закинул его руку себе на плечо. Мир вокруг был всё ещё не в фокусе, но уже можно было различить отдельные очертания. Стало явно светлее. Скоро рассвет.
– Какая девочка, Фёдорович? Ты о чём вообще?
Неужели он ничего не слышал? Такого не может быть. Озеро, девочка. И тот голос… Кажется, женский. Очень хриплый. И очень враждебный…
«Не тот… Не нужен… Не тот…»
Эти слова прозвучали в сознании, будто наяву. Ивашкевича затрясло. Он упал на колени, Фаткин присел рядом.
– Э, ну ты это… Так, не отрубайся, понял? – Антон достал