Раз, два и её «Цап!».
– Тяни!
Сын вытягивает среднего карасика.
– Рыба!
– А, то…
С тем же зёрнышком снасть опускается в воду… Раз, два и «Цап!».
С каждым опускание крючка, Ваня громко считает: «Раз, два», – и «Цап!»
– Соня, неси пакет из-под хлеба…
Солнышко клонится к закату. Ветерок разгоняет рябь, поднимая небольшую волну на реке.
– Вот и поужинали на природе, – говорит Сонечка. – Дома поедим с чаем. Рыбаки, вы мои дорогие.
Сворачиваю спиннинг. Ксюша поймала три подлещика. Смотрит на два полных пакета с карасями, выловленных братом.
– Папа, так не честно. В следующий раз две баночки кукурузы покупайте.
Штабик
– Сонь, не отвлекаю? – стараюсь говорить в трубку негромко.
– Нет… всё нормально. Говори!
– Давай сегодня не задерживаться. Сразу с работы домой!
– Что-то случилось? – голос жены с ноткой тревоги.
– Нет! Просто тесть звонил, просил «партизан» забрать пораньше…
– Что они натворили? Ладно, не говори. Я маме сейчас перезвоню.
– У них всё хорошо. Они с бабушкой и дедушкой. Не нагоняй ветра. Приедем, сюрприз будет…
Ехали молча. Я, как-то волновался после слов тестя: «Приедешь, приведёшь в первозданный вид постройку в саду!». Старался не подавать виду, чтобы не волновать мою любимую. А сердце так и ёкало: «О какой постройке он говорил? Что там дети натворили?». А последние слова тестя в трубку: «Забирайте и больше их к нам не приводите!», – беспокоили аж до боли в сердце.
Во дворе родственников тишина. Собака, обычно встречающая нас милым потявкиванием и вилянием хвоста, лежала в тени будки, перемещая за нами взгляд.
Я присел у столика на скамейку, а Сонечка вошла в дом.
– О! Зя-я-ять не хрен взять…, – когда Абрамыч так говорит, значит, случилось нечто из ряда вон выходящее.
– Папа! – я театрально вскочил на ноги, расправил крылья и пошёл навстречу тестю.
– Хватит паясничать. Воспитал «партизан», а мне красней из-за них перед соседями. Сидай! – мужчина хлопнул по скамейке рядом с собой. – Что делать будем? Ты знаешь, сколько мне должен?
– Вы вначале скажите, что случилось…
– Ничего… скоро своими глазами всё увидишь, – Абрамыч забарабанил костяшками рук по крышке стола.
– Папа, а дети где? – на крыльце стояла улыбающаяся Соня с мамой Глашей.
Улыбка жены и тёщи меня успокоили… однако…
– Арестовал я их… в карцере сидят!
– ?!
– Да, вон в летней кухне я их закрыл. Бабка ужин дала, не пороть же голодными, – только сейчас я понял, что тесть говорил нарочито громко, чтобы его слышали внуки.
Подмигнув мне, хозяин двора направился в сторону строения у дома, открыл дверь:
– Берём свою одёжу и выходь во двор… Трибунал будем учинять.
Первым вышел Иван, за ним Ксюша. На сыне была душегрейка длиной подолом и рукавами в пол, а на дочке старая дутая куртка, также от головы до пят. Если бы они равномерно покачивались