на крышу был поднят. Все желающие насладиться видом пустой крыши и выражением лица инспектора после этого уставились на спускающийся вертолет. И только инспектор и хозяйка галереи смотрели на сидящую у приоткрытого мансардного окна женщину в холщовых коротких брюках, свободной футболке и с платком на голове, завязанным сзади как бандана.
Преодолевая сильные потоки воздуха от винта, инспектор побежал к этой женщине, уговаривая себя не нервничать: другая одежда, наверное, это какая-то зрительница с перепугу забралась на крышу. Но когда подбежал и женщина встала ему навстречу, он зацепился глазами за наручники с обвисшей цепью – женщина протянула руки, как будто хотела, чтобы их сняли. Инспектор, шаря взглядом ее по голой шее, рефлекторно вытянул свои, и от неожиданной тяжести в ладонях, и от осознания, что именно ему свалилось в руки, присел.
Ожерелье. Женщина была спокойна. Левое запястье забинтовано.
Инспектор посмотрел на приоткрытое вверх окно. Потом на хозяйку апартаментов, из которых окно выходило на крышу.
Карина как раз растерянно шарила глазами по своей одежде на Медее и показывала на окно.
– Ванная… Там моя ванная комната.
– Конечно! – пробурчал инспектор. – Замки, сигнализация, да? А сами окно на крышу оставляете открытым! Вы куда-то собрались лететь? – обратился он к Медее.
А про себя подумал: «Если скажет сейчас, что в Стоунхендж, придется эти наручники снять, а другие – целые – надеть. Глупо как-то получится».
– К Джеймсу Бонду, в отдел вашей внешней разведки, – бесстрастно заявила женщина.
– Куда? – опешил инспектор.
Ему ужасно мешало ожерелье в руках. Наконец он вывалил эту тяжесть в подставленный напарником пакет.
– В МИ-6. А куда еще? В русское посольство меня не пустят – мои документы остались в гримерной. Ладно, не смотрите так, я не сумасшедшая. Можно, на худой конец, и в Скотланд-Ярд. У вас там есть крыша с вертолетной площадкой? Неохота спускаться вниз, а за вертолет с моей карточки уже сняли деньги.
В отделении полиции инспектор первым делом сделал запрос по документам Медеи Агали, русской, постоянно проживающей в Париже. Заодно бегло просмотрел ее досье как фотомодели – несколько ярких журналов, предоставленных агентом, и международный дайджест. Ничего для себя интересного из всего этого он не узнал, кроме того, что из пяти иностранных языков, которыми владеет эта дама, один – ток-писин. Что это такое, инспектор выяснил с трудом, запустив поиск по Интернету. Оказывается, на таком языке говорят в Новой Гвинее. Инспектор совершенно не помнил, где она находится, поэтому опять засел за компьютер.
Океания.
И тогда, по наитию, он запустил поиск на слово «агали». После почти получасового копания в Сети, он выяснил, что означает это слово. Оно действительно имело прямое отношение к Новой Гвинее, вернее, к ее мужскому населению.
К этому времени были зафиксированы показания обоих охранников,