играет в гляделки с оленем. Далеко за полночь Светлов выводит гостя и сажает в свою «ниву».
Через сутки дядю Мишу, замерзшего насмерть, найдут на помойке возле ворот из садоводства, а его хибарка и участок странным образом окажутся собственностью Светлова, но никому до этого не будет никакого дела.
СНТ Уралуглерод, 2006
Светлов любил причинять боль. Ксения выяснила это в первую же ночь, но пути назад уже не было. Позади стояли, мрачно усмехаясь, кредиторы, новые покупатели квартиры, отец с его ежевечерними «мерзавчиками» и бабушка, которая так легко отказалась от неё в семьдесят пятом, а теперь воспитывает другую внучку – ровесницу её Лизы.
Отступать некуда. С двумя-то девчонками.
Ни о каких изощрённых практиках с хлыстами и стеками Светлов, конечно, не слышал, а вот ущипнуть или дать пощёчину в постели – за милую душу. Она уже потом поняла, что, видимо, он так себя распалял и просто не мог иначе приступить к делу, но разве ж это оправдание? Внезапная боль пугала, тело Ксении делалось каменным, и он злился всё больше:
– Сука, что же ты такое бревно?
Когда слёзы текут из-под опущенных век – это отвратительно. Если лежать на спине, они затекают в уши, щекотно и холодно. Интересно, героини романов, насильно выданные за мерзких стариков, чувствовали себя так же?
Вскоре выяснилось, что драться можно и за пределами постели – в кухне, коровнике, во дворе. Правда, он старался делать это так, чтобы не видели девчонки – незачем. Пусть они обе, особенно Динка, думают, что их мать его и так слушается.
Лизу Светлов как-то тоже попытался ударить, но Ксения перехватила руку, сжала – они оба испугались силы её побелевших пальцев. «Не тронь, убью», – он прочитал по губам, но понял верно. Усвоил. Но её трогать не перестал: понял, что за себя она убивать не собиралась.
Садизм Светлова простирался и за пределы дома. Однажды он выстрелил из ружья в соседскую собаку, забежавшую в ворота. Замять скандал отправил Ксению. В коридоре опорного пункта в деревне Куксино, где она торчала больше часа, воняло куревом и канализацией. Она вся пропиталась этим запахом, особенно волосы.
Участковый Пётр Фёдорович, кругленький и неожиданно добродушный, спросил сразу:
– А почему вы пришли?
– Понимаете, мой муж несдержан, может быть ещё хуже, я решила…
Участковый метнул взгляд в угол, где на низкой, как в школьном спортзале, скамейке скрючился сосед – краснолицый молодой мужик с крепкими рабочими ручищами.
– Во жук! Он из афганцев, что ли? Контуженный?
– Никакой он не афганец, просто проблемный.
Ксения давно не говорила ни с кем, кроме домашних, и голос плохо слушался, всё истончался и норовил порваться совсем.
– Вас-то не обижает?
– Нет, – проблеяла, отворачиваясь от света, чтобы тень под левым глазом сделалась менее заметной.
Хозяин собаки разглядывал Ксению исподлобья.
Он догнал её возле ржавой «нивы».
– Ксения, погодите. Я…
– Простите