Когда они вошли внутрь, то обнаружили вход в подземный лабиринт, явно рукотворного происхождения. На это указывали сводчатые стены правильной формы с отшлифованной поверхностью. А когда археологи в глубине лабиринта увидели неизвестные надписи на стенах, то пришло время приглашать знатоков древних языков. На гладко отшлифованных стенах через определенные промежутки были написаны три строчки. Всего одиннадцать слов и больше ничего. Эти слова сопровождали идущего по лабиринту, вероятно, что-то сообщая ему. Расшифровать эти надписи пока не удалось, хотя над этим работала целая лаборатория. За год ни чего.
Профессор отложил в сторону полевые журналы и достал стопку снимков. Снимки, присланные Ли и снимки экспедиции практически совпадали. Не полностью, конечно, но общая направленность линий и стилистика письма были одинаковые. Разница было в том, что на Урале надписи были нанесены краской, а на Глории высечены на каменных поверхностях стен.
Дмитрий Михайлович медленными движениями упаковал документы в папку и застегнул пластиковые застежки.
– Значит это был северный Урал. 150 тысяч лет назад, все сходится – словно сам-себе сказал тихо Черышев.
– Что Вы сказали? – спросила ни чего не понимающая Настя.
– Я говорю, что все сходится. Фотографии очень похожи. Анастасия папку отнеси на место, вернее нет, папку я сам уберу в свой сейф – немного помолчав, профессор продолжил – с этого момента все, что ты здесь видела должно быть тайной за семью печатями. Про фотографии с Глории ни кому не слова.
– Хорошо Дмитрий Михайлович, а что стряслось то?– спросила, испуганная таинственностью своего шефа Настя.
– Пока ни чего не случилось, но мне срочно надо лететь на Глорию, разбираться со всем этим буду на месте. График всех моих встреч перенеси, пожалуйста недели на две вперед. Завтра с утра займись этим вопросом, а теперь по домам – профессор по отечески посмотрел на Настю и подмигнул ей – ты представляешь Настёна, какая может быть сенсация? Не ошибусь, если предположу, что Галактического масштаба.
– Прям уж Галактического? – удивилась Анастасия.
– Не меньше, а может быть и Вселенского – подтвердил профессор и заключил – на сегодня все, по домам.
По должности Дмитрию Михайловичу полагался служебный транспорт, но он всегда с работы домой добирался на метро. Он любил Московское метро. Ни где в мире не было таких красивых станций метрополитена, как в Москве. Это были даже не станции, а подземные дворцы и в поздние вечерние часы было особо приятно сидеть в полупустом вагоне, наслаждаясь бесшумным движением подземного поезда.
Черышев любил задерживаться на работе часиков на несколько. В тишине университетских коридоров он чувствовал особый романтизм и в этой романтической обстановке, да еще без настойчивых посетителей думалось легко и свободно. Что может быть лучше для ученого, чем возможность спокойно думать над загадками истории человечества, когда тебе в этом ни кто не мешает. Анастасия не в счет. Она его помощница и всегда