богов. Вроде якуты в составе СССР уже давно, а до сих пор верят в свою мистику, не желая отвергать верования предков, даже несмотря на то, что большинство граждан Якутии православные христиане.
Кошевар уже хотел было вернуться к машине, когда заметил в сугробе какое-то шевеление. Решив, что это заяц или иная лесная дичь, прячущаяся под снегом от непогоды, осторожно подкрался и со всего маха ударил штыком, целясь в центр сугроба. Раздался глухой хруст и звук, похожий на громкий судорожный вздох и писк. Извлекая из-под снега барахтающийся трофей, генерал самодовольно обернулся к подчиненным.
– Виктор Семенович! Как приедем, первым делом зажарьте этого ушастого на огне и раздайте бойцам по кусочку. Пусть побалуются зайчатиной…
Чердынцев, окаменев, выронил флягу с водой. Прикрыл рот ладонью, борясь с подкатившей тошнотой, тогда как остальные лишь судорожно сглотнули. Их глаза были расширены от ужаса и брезгливости. Генерал лишь после этого посмотрел вниз и с грязными ругательствами отбросил от себя автомат с нанизанной на штык-нож человеческой головой. Точнее, голова принадлежала когда-то японцу, пока не превратилось в ЭТО. Самое ужасное заключалось в том, что белая как мел, лишенная волос голова была до сих пор живой и беззвучно разевала рот, в то время как растущие из затылка короткие щупальца свивались в причудливые спирали и кольца, пытаясь до него дотянуться.
– Господи ты боже, святые угодники! – Кошевар невольно схватился за сердце и отошел подальше на безопасное расстояние, не сводя взгляда с живой головы. – Кто мне объяснит, как это возможно? Что это такое? Мне это одному мерещится или как?
Лишь один Монгол, не теряя достоинства, спокойно подошел и молча стал дубасить живую голову прикладом по лбу, пока не размозжил на куски, после чего так же спокойно облил топливом из канистры и поджег.
– Абас, вероятно, спешил с поглощением, вот и потерял одну из голов, – словно извиняясь, просто и без эмоций объяснил он. – Теперь демон ее никогда не получит и сделать ледяного человека не сможет. Извините, товарищ генерал, но это есть нельзя. – Ловко вскарабкавшись по поручням на машину, якут застыл истуканом, зорко следя за местностью.
Дар речи постепенно вернулся не только к Кошевару, но и к остальным людям. Все они как один с уважением и восхищением смотрели на рядового Дорсуна Тойтоха, которого, похоже, ничто на этом свете не могло напугать или смутить. Монументальный человек.
Глубоко выдохнув, Кошевар через силу выдавил из себя, смахнув пот со лба.
– Вот, товарищи, учитесь, как надо себя вести с врагом… пусть и не совсем обычным. Хладнокровие и выдержка. И дисциплина. – Тоскливо посмотрев на часы, Петр Ильич понял, что до рассвета еще целых два часа. – Да что же она никак не закончится! – воскликнул он, с благодарностью кивнув, когда Булганин подал ему руку, помогая взобраться на БТР.
– Что не закончится?
– Чертова ночь! У меня такое впечатление, будто мы тут уже торчим целую вечность,