выглядело слегка одутловатым, как обычно бывает после слишком тяжелого, похмельного сна.
– Да… да, – выдавила она. – О, я провела за чтением целый день; читала, читала, заткнув уши, забыв обо всем на свете… Когда история так увлекает, уже не понимаешь, где ты и что ты… У меня теперь даже шея болит.
Больше Мари ничего не сказала о романе; она устала, ее так переполняли эмоции и будоражили смутные мечты, разбуженные этим чтением, что она задыхалась. В ушах стоял гул, звучали отдаленные призывы рога, в который трубил охотник – герой ее романсов в голубых далях идеальной любви. Потом, без всякой связи с предыдущим, она рассказала, что ходила в церковь Святого Роха к девятичасовой мессе. И там плакала не переставая – религия вытеснила все переживания.
– Ах, теперь мне полегчало, – промолвила она с глубоким вздохом, стоя перед Октавом.
Наступило молчание. Мари улыбалась, глядя на Октава чистыми, невинными глазами. А ему эта женщина, с ее жиденькими волосами и размытыми чертами лица, никогда еще не казалась такой жалкой. Но она упорно не спускала с него глаз и вдруг смертельно побледнела, пошатнулась, и он едва успел подхватить ее, чтобы не дать упасть.
– Боже мой! Боже мой! – бормотала она сквозь рыдания.
Смущенный Октав все еще держал ее в объятиях.
– Вам сейчас невредно было бы выпить липового отвара, – сказал он. – Вы просто слишком долго читали.
– Ох, у меня прямо сердце сжалось, когда я закрыла книгу и поняла, что безнадежно одинока… Как вы добры ко мне, господин Муре! Если бы не вы, не знаю, что бы я сделала!
Тем временем Октав оглядывал комнату, ища, куда бы ее посадить.
– Хотите, я разожгу огонь в камине?
– Благодарю вас, не стоит, вы измажетесь… Я давно заметила, что вы всегда носите перчатки.
При этих словах она снова задохнулась и, внезапно ослабев, сделала неловкую попытку поцеловать его, словно ей подсказала это мечта; поцелуй пришелся в краешек уха молодого человека.
Почувствовав его, Октав испуганно вздрогнул: губы Мари были холодны как лед. Но миг спустя, когда она безоглядно приникла к нему всем телом, в нем внезапно вспыхнуло желание, и он попытался увлечь ее в глубину комнаты. Однако резкий напор привел Мари в чувство; инстинкт женщины, оказавшейся в руках насильника, заставил ее отбиваться, и она стала звать на помощь мать, забыв о муже, который должен был сейчас прийти, и о дочке, спавшей тут же, рядом.
– Нет, о нет, только не это… Это невозможно!
А он, воспламенившись, твердил:
– Никто не узнает, я никому не скажу ни слова!
– Нет-нет, господин Октав… Не нужно омрачать счастье нашей встречи… Вам это ни к чему, уверяю вас, а я… я так размечталась…
И Октав замолчал; ему не терпелось одержать победу хотя бы над этой женщиной, и он грубо твердил про себя: «Ну нет, уж ты от меня не уйдешь!» Поскольку Мари не позволила ему