что-то важное.
– Ах да, я же хотел спросить тебя ещё кое о чём. Скажи мне, что делали трое детей из бедной семьи поздней ночью в лесу одни? И почему твоя рубаха была в чужой крови?
Повисло молчание. Этот вопрос привлёк внимание абсолютно всех, кто был в комнате. Сёстры и Денерс притихли. Каждый смотрел на Самюэля и ждал его ответа. Душа Самюэля ушла в пятки. На лбу проступил холодный пот. Мальчика обуял страх. Мыли о том, что с ним сделают и как это перенесут Изабель и Элин, приводили его в отчаяние.
И тут же он ощутил себя гадко. Самюэль чувствовал, что начинает всё больше походить на тех, кто был готов убить его из-за страха пред неизвестным. Как тех людей направлял лишь страх, так и сейчас он управлял им. Именно он сдерживал признание Самюэля. Мальчик понимал это, однако всё ещё не мог пересилить себя. Чем же он отличался от так ненавидимых им горожан, подчиняющихся лишь страху? Самюэлю было стыдно перед всеми, кто сейчас находился в комате. От страха и ненависти к себе его начинало потряхивать.
Лем заметил тревогу Самюэля, однако не знал её причины. Посчитав, что причина в Гаичане, сверлившего мальчика своим взглядом всё это время, он попытался избавить Самюэля от ответа:
– Мой Повелитель, девочки мне обо всём рассказали. Позвольте мне об этом поведать.
– Нет, Лем. Я желаю услышать это из его уст.
– Но, Мой Повелитель, вы же видите, что ему тяжело сказать причину. Кто знает, что произошло с ними и что привело их в лес. Быть может, это сломило его или же…
– Я убил человека. Размозжил одному мальчишке голову камнем, – пересилив себя вымолвил Самюэль, перебив тем самым Лема.
Денерс медленно встала и с изумлённым лицом приблизилась к койке Самюэля. Зит же наоборот отошла к стене, прижавшись к ней от страха.
– За что же ты его убил? – спросил Гаичан не то суровым, не то спокойным и сдержанным тоном.
– Он хотел забить меня до смерти, и в пылу гнева ударил девочек. Но он и без этого был отвратителен. Унижал таких как я, насмехался, издевался над ними, он никого ни во что не ставил. Лишь бы казаться лучше других, относился ко всем как грязи.
Чем больше Самюэль говорил, тем злее становилось его лицо.
– Это куда хуже убийства. Многие из них мгновенны, боль от них длится недолго. То, что совершал он, сравнимо с пытками, длившимися годами. Он был воплощением зла! А любое зло должно быть истреблено!
Последние слова и тон, с которым они были сказаны, повергли в шок всех. Даже на лице безэмоционального доселе солдата проявился испуг.
– Ты не раскаиваешься в совершённом, дитя? – спросила жрица тихим голосом.
– Денерс, вы уже закончили с девочками?
– Почти, Мой Повелитель. Это подождёт. Тут случай посерьёзней.
– Нисколько, Ваше Святейшество. Вы ведь из церкви, так? Как священнослужителю скажу откровенно: я не раскаиваюсь в содеянном. Мне приятно от того,