сказал Громвель, глядя c восхищением, но уважительно в направлении груди Джемаймы. Несмотря на свою неприязнь, она вынуждена была признать, что он был высоким привлекательным мужчиной. Когда-то он был богат, но теперь его средства значительно сократились. – На миледи Каслмен был похожий на днях, но не столь совершенный. И к тому же не такой крупный.
– Это принадлежало моей матери, – холодно произнесла Джемайма, равнодушная к его попытке обворожить ее. Когда они встречались в последний раз в Клиффордс-инн, он и не пытался быть обходительным.
– Просто потрясающе, – пробормотал он, оставляя всех гадать, относился ли комплимент к бриллианту или к ее груди.
Сэр Томас прочистил горло и отважился высказать пространное и полное тонких деталей мнение, которое, хотя поначалу было не совсем ясным, все же предполагало, что это обладатель бриллианта украшал его собою, а не наоборот.
Филип улыбнулся, глядя на нее с обожанием ласковыми карими глазами. Такая улыбка была призвана растопить ее сердце, и, когда он начал за ней ухаживать, ее сердце растопилось помимо ее воли.
– Люциус прав, любовь моя, – сказал он, – и сэр Томас тоже, ты прекрасно выглядишь сегодня, прекраснее, чем когда-либо, если такое вообще возможно.
– Как можно улучшить совершенство? – вопросил Громвель. Его манеры были обходительны, но, как и его желтый костюм, слегка старомодны. – Но миледи это удалось. Она обладательница двойного чуда, чуда природы и логики.
– Изволите шутить, сэр, – сказала она рассеянно, и ее губы дрогнули в подобии улыбки.
– Я никогда не шучу по поводу священных вещей, мадам.
«Ах ты, паразит!» – подумала она, улыбнулась и кивнула, а джентльмены рассмеялись и подняли бокалы в ее честь. Отдав долг вежливости, они вернулись к своему разговору.
– Я и не представлял, что вы будете слушать дело о Драгон-Ярде, – сказал Филип, обращаясь к сэру Томасу. – Какое совпадение. – Как Джемайме было хорошо известно по горькому опыту, он обладал способностью говорить самую нелепую и очевидную ложь с такой уверенностью, что она становилась истиной, не требующей доказательств. – Вызывает восхищение, что вы, судьи, заседаете из любви к стране и к городу, а не ради золота. Вы будете служить образцом для будущих поколений. – Он поднял бокал. – Тост. За здоровье и процветание наших судей Пожарного суда.
Они торжественно выпили, и тут в дверях появилась Хестер с цесарками, перед подачей на стол политыми соусом. Джемайма попробовала кусочек и заключила, что мясо отлично прожарилось. Это ее порадовало, так как еда, подаваемая у нее за столом, была предметом ее гордости, как и другие вещи, которые принадлежали ей.
– Я иногда сам посещаю слушания, сэр, – сказал Громвель. – Не то что у меня какой-то личный интерес. Как вы понимаете, меня интересует само качество решений.
– Вы юрист, сэр? – спросил сэр Томас. – Кажется, не имел чести видеть вас в суде.
– Никогда не практиковал, сэр. Однако в молодости провел много полезных часов, изучая юриспруденцию, и, как мне кажется, сохранил