все еще хмуря лоб, смотрела я в темно-карие глаза, которые в ночи были черными как цвет камня раухтопаз в темноте.
Он покусал губы. Его родинки возле двух уголков рта зашевелились.
– Отдай, тогда с тобой ничего не случится, – продолжал бархатный голос, убедительный и пугающий, не смотря на свою красоту.
– Что отдать? – прошептала я едва слышно.
– Отдай, – еще ближе стало его огромное тело.
– Что? – едва слетело с губ.
– Хватит притворства! – крикнул он, схватив за плечи. – Отдай, или с жизнью расстанешься!
– У меня ничего нет, – тихо произнесла я, похолодев внутри от страха.
Он подтащил меня ближе и заблестел глазами.
– Это не шутки! Ты можешь оказаться в том же положении, что и тот мужчина в Венеции.
Я вздрогнула и замолчала, продолжая смотреть в его глаза, ничего не понимая. О чем именно он спрашивает, о рисунке или и флешке?
– Отдай, – глухо произнес голос.
– Я клянусь, у меня ничего нет, – наполнила я слезами глаза. – Я хочу домой, – слезы закапали на пол.
– Ты останешься здесь, – пророкотал голос над моим ухом, – пока не отдашь, что взяла.
Я подняла на него глаза, начиная его ненавидеть.
– У меня ничего нет!
– Есть! – давил бархатный голос.
– Тебе нравится издеваться? – я сопротивлялась как крыса, загнанная в угол.
– Очень, – тихо и пугающе ответил он. – Где то, что ты взяла?
– Ты теперь до бесконечности будешь задавать мне этот вопрос? У меня ничего нет, – твердо ответила я, потому что мне было все равно, даже если он начнет меня пытать раскаленным утюгом или резать вживую.
– Игры продолжаются, – вздохнул он.
Я всхлипнула еще пару раз, опустила глаза в пол, смотрела, как слезы капают. Он помолчал, бегая по мне глазами, придвинулся еще ближе и схватил за шею, заставив поднять глаза.
– Думаешь, ты до бесконечности сможешь играть со мной в эту игру? – угрожал красивый мужской голос.
– А тебе бы этого хотелось?
Сердце у него екнула, и я это почувствовала.
– Это игры больших дядей с толстыми кошельками, маленьким девочкам в них не место, – говорил он, приближая ко мне свои глаза.
– А ты какую роль играешь? Ты не толстосум, или ты на побегушках?
Родинка около уголка рта дернулась, сделала крюк и вернулась обратно. Он сдержался, но я его задела.
– Я тот, кто еще может тебе помочь, – ответил Илья на мой вопрос.
– Да ты мне уже помог. Век не забуду.
– Если проживешь.
Я замерла.
– Мило, – скривила я рот. – Если проживу. Убери от меня руки! Не трогай меня никогда, – завопила я, выведенная из себя.
– Что так? – начал он сильнее цепляться за тело. – Или тебе неприятно.
– Не выношу тебя. Отцепись, – ногти были пущены в ход, но и это не сильно помогло.
– Не выносишь? Правда? –