на уровне плеча. Пола не было, прямо на землю навален утоптанный лапник, в углу стояла бочка с прорубленным сбоку отверстием и трубой уходящей в крышу. Георгий с трудом стянул ватник вместе с рюкзаком, достал из жестяной банки спички, вырвал из подмышки клок сухой ваты и стал разжигать лапником печь. Весело заплясал огонь по сухим веткам, согревая руки и вселяя надежду.
Подкинув побольше сучьев, достал фляжку и большими глотками допил чай со льдом, сунул в рот кусок замёрзшего хлеба и прислонился спиной к печке. От одежды шёл густой пар, потрескивали в огне ветки. Разомлев от тепла и спокойствия, обессиливший человек впал в забытьё, уплывая на мягких волнах тумана воспоминаний…
4
…На следующий день после субботнего выпускного бала все разъезжались по домам. Гера с Любой отправили вещи с машиной, и, не сговариваясь, нашли какой-то предлог, чтобы задержаться – не хотелось ехать вместе со всеми.
Постояв немного перед опустевшей, ставшей родной школой, переглянулись и медленно пошли, каждый занятый своими мыслями. В конце улицы одновременно обернулись, бросили прощальный взгляд на школу. Люба грустно вздохнула, смущённо улыбнулась, встретившись с Герой глазами, и уже не оборачиваясь, они бодро зашагали по пыльной дороге ведущей из города, к своей новой взрослой жизни.
Для них, выросших в деревне, пройти десяток километров от райцентра до Сосновки не составляло большого труда, тем более что они были вместе, рядом, чего не могли себе позволить в школе. И хотя все давно знали про них и весело, беззлобно поддразнивали, на людях они держались, подчёркнуто холодно и отчуждённо.
И шли они, переполненные радостью свалившейся на них свободы и беззаботности, распираемые счастьем присутствия друг около друга, накрытые синим куполом безбрежного океана тишины и спокойствия.
Грунтовая дорога вела их меж бескрайних полей изрезанных неглубокими балками. Далеко впереди эту сине-зелёную идиллию перечёркивала темнеющая полоска леса. Ближе к полудню было пройдено больше половины пути. Солнце, иногда скрываемое редкими облаками – нещадно пекло, и шагалось в этом мареве уже не так бодро, как утром.
– Передохнём? – предложила Люба. И они, сделав несколько шагов в сторону, повалились в мягкую зелень. Лишь бесшумно плывущие клочья облаков, далёкая трель жаворонка да ласковое прикосновение тёплого ветерка напоминали о реальности этого прекрасного мира.
Очнулся Гера оттого, что какая-то букашка ползла по губам. Не открывая глаз, смахнул рукой, но через мгновение она снова бежала по щеке. И только открыв глаза и увидев травинку и смеющиеся Любины глаза, всё понял.
– Ой, сколько мы спали?
– Не мы, а вы, Георгий Васильевич, а мы, – Люба сделала паузу,
– охраняли ваш сон, и надеюсь, когда-нибудь вы отплатите мне тем же.
Закрыла глаза, смущённо улыбнулась и притворно засопела, изображая