стеклянную безделушку.
Надя, закусив губу, принялась вновь натягивать свитер. Вышла в коридор, надела тёплую куртку, сунула ноги в сапоги… Входная дверь отворилась, и отец появился на пороге. Удивился.
– Куда ты это на ночь глядя, Надюша?
– Да так, папочка… надо кое-что выяснить.
На приятном лице Дмитрия Астахова, поросшем пушкинскими бакенбардами, отразилось удивление – дочь выглядела слишком уж серьёзной и собранной.
– Надь… так поздно уже. Давай завтра, а?
Девушка наконец-то улыбнулась и звонко пропела:
– Пусти, отец!
Когда зимой холодной
Вернёшься ты в свою лесную глушь,
В сумеречки тебя утешу, песню
Под наигрыш метели запою…
Потом чмокнула его в щёку и выбежала за дверь.
Астахов вздохнул. Он знал, что у него необычная дочь. Но по какой-то негласной договоренности они с Надей никогда об этом не говорили. Лишь бы только с ней всё было хорошо… Её мать Татьяна умерла ещё совсем молодой, и Дмитрий больше так и не женился. Сам он, в отличие от покойной жены и дочери, был самым обыкновенным человеком. Выделялся, пожалуй, страстной любовью к родному городу Соловьёвску и всему, что с ним связано. Такого активиста ещё поискать! Надя разделяла увлечение отца и постоянно помогала ему в организации самых разных мероприятий, идеи которых нередко исходили от администрации города.
А сейчас она, легко сбежав по лестнице с третьего этажа, вышла на улицу, с удовольствием вдохнула холодный вечерний воздух. Морозец тут же прихватил щёки. Надя неспешно шагала в сторону реки. Но пройдя немного и убедившись, что вокруг никого, обернулась соловьём и полетела к самому волжскому берегу.
Там возле подступающего к городу леса раскинулся под небом музей русского зодчества. Старые избы, в которых прослеживались интересные архитектурные решения, были перенесены сюда из других мест, и только трехъярусный шатровый терем сохранился там, где стоял, с незапамятных времен. Конечно, дошел он до нынешних дней сильно перестроенным, но дух старины никуда не уходил, и Надя знала это лучше всех. Девушка всегда любовалась деревянной резьбой, изумительным узорочьем, классическими для Поволжья «корабельными» мотивами на фасадах домов-старожилов. Но сейчас ей было не до этого. Все мысли – только о потускневшем кулоне.
В охраняемый музейный экспонат не проникнуть обычному человеку в неурочное время – но не маленькой птичке, к тому же волшебной. Да Наде и не сам дом был нужен. Когда-то жила здесь дочь Забавы – первой девушки-соловья, и терем навсегда остался связанным с таинственным Запредельем. Он хранил в себе тайну – вход в чудесный иной мир, и Надежда легко, как всегда, пролетела незримую завесу, отделяющую сказку от реальности.
Её встретил Соловьиный край – крошечное царство бесконечной весны, где не стихает душистый дождь из лепестков вечно цветущих черёмух, яблонь и слив. Где всё пронизано птичьими трелями и звоном ручьёв… И кружит