мужчины видели, как ему повезло, и завидовали. А если тебе удастся еще и научиться разбираться в судостроении, ты займешь важное положение в его доме. Будешь путешествовать вместе с ним, есть вместе с ним. Ни один раб не может пожелать себе лучшей жизни. А потом, если твоим рыцарям вдруг не удастся освободить тебя, сможешь сам добраться домой из Марселя или Венеции.
– А если я не справлюсь? – спросил Нико.
– У хозяина бывает разное настроение. Он может приказать содрать кожу с передней части раба, а задней – даровать свободу. Ты красив, поэтому, возможно, закончишь лучше, чем другие. Но конец рано или поздно настанет. Если он разгневается, то может привязать тебя к ослу и протащить по улицам просто ради веселья, и тогда от твоих останков будут воротить нос даже собаки. Он без устали придумывает все новые и новые варианты наказаний. Когда я попал к нему в дом и начал ухаживать за садами, один каменщик-грек строил садовую ограду и имел несчастье навлечь на себя гнев хозяина. Его похоронили заживо лицом вверх, и из-под земли торчал только нос. Так он прожил шесть дней. Хозяин приказал мне посадить в его ноздри оливковое дерево, прежде чем закопать его окончательно, чтобы в один прекрасный день насладиться вкусом греческих олив. Целую неделю он радовался своей изобретательности, а мы смеялись вместе с ним, чтобы и нас не постигла такая участь. Ты должен быть очень осторожен, Нико. Этот дом полон зависти и интриг. Хозяин спит со всем, что движется, – говорят, даже с овцой, – а госпожа наставляет ему рога прямо у него под носом. Она имеет тут куда больше власти, чем пристало женщине. Ходят слухи, что она страстная, как кролик, и хитрая, как кобра. Все боятся ее гнева, потому что она не менее опасна, чем ее супруг. По ее прихоти раба могут продать или предать смерти. Я часто благодарю судьбу за свое чудовищное лицо и дар обращаться с растениями, так как до меня никому нет дела. Я не завидую твоей внешности. Думаю, она станет тебе скорее бременем, чем благословением. Мехмед постарается предать тебя, а хозяйка попробует соблазнить. Если Мехмед добьется своего, ты пропал. Если своего добьется хозяйка и об этом станет известно, то ты лишишься головы.
– Чего добьется? И что такое «соблазнить»? – перебил его Нико, но Иби лишь рассмеялся, качая головой.
– Для ребенка твоего ума, если, конечно, верить слухам, ты невежествен, словно земля, из которой растут мои розы, – ответил он.
На ужин они раздобыли два блюда. Первое им принес исхудалый попрошайка. Он стоял у одного из домов, прислонившись к двери и держа в костлявой руке чашу для подаяний. Глаза были закрыты и воспалены, вокруг них роились мухи.
– Да благословит Аллах, – негромко и протяжно повторял он, – тех, кто помнит о милосердии!
Его чаша была пустой, но кто-то оставил ему половину лепешки. Иби так искусно стащил ее, что нищий даже не заметил. На ходу садовник разломил лепешку пополам и половину протянул Нико.
– Но ведь он нищий, – сказал Нико, неохотно беря свою