скушал, и напал на него крепкий-крепкий сон; трое суток без просыпу спал. Понапрасну ожидала королевна своего жениха три дня сряду: «Видно, не судьба моя быть за ним замужем!» Вздохнула, села в коляску и поехала; видит – мальчик коров пасет: «Пастушок, пастушок! Не видал ли ты доброго мо́лодца, русского солдата?» – «Да вот он под дубом третьи сутки спит».
Королевна глянула – он самый и есть! Стала его толкать, будить; но сколько ни старалась – ничего не могла сделать, чтобы он проснулся. Взяла она листок бумаги, достала карандаш и написала такую записку: «Если ты не пойдешь на такой-то перевоз, то не бывать тебе в тридесятом государстве, не называться моим мужем!» Положила записку Ивану купеческому сыну в карман, поцеловала его сонного, заплакала горькими слезами и уехала далеко-далеко; была, да и нет ее!
Вечером поздно проснулся Иван и не знает, что ему делать. А мальчик стал ему рассказывать: «Приезжала-де сюда красная де́вица, да такая нарядная! Будила тебя, будила, да не добудилась, написала записку и положила в твой карман, а сама села в коляску, да и с глаз пропала». Иван купеческий сын богу помолился, на все стороны поклонился и поскакал на перевоз.
Долго ли, коротко ли, прискакал туда и кричит перевозчикам: «Эй, братцы! Перевезите меня как можно скорей на другую сторону; вот вам и плата вперед!» Вынул кошелек, начал встряхивать и насыпал им золота полную лодку. Перевозчики ажно ахнули. «Да тебе куда, служивый?» – «В тридесятое государство». – «Ну, брат, в тридесятое государство кривой дорогой три года ехать, а прямой – три часа; только прямо-то проезду нет!» – «Как же быть?» – «А мы тебе вот что скажем: прилетает сюда Гриб-птица – собой словно гора великая – и хватает здесь всякую падаль да на тот берег носит. Так ты разрежь у своей лошади брюхо, вычисти и вымой; мы тебя и зашьем в середку. Гриб-птица подхватит падаль, перенесет в тридесятое государство и бросит своим детенышам: тут ты поскорей вылезай из лошадиного брюха и ступай, куда тебе надобно».
Иван купеческий сын отрубил коню голову, разрезал брюхо, вычистил, вымыл и залез туда; перевозчики зашили лошадиное брюхо, а сами ушли – спрятались. Вдруг Гриб-птица летит, как гора валит, подхватила падаль, понесла в тридесятое государство и бросила своим детенышам, а сама полетела опять за добычею. Иван распорол лошадиное брюхо, вылез и пошел к королю на службу проситься. А в том тридесятом государстве Гриб-птица много пакости делала; каждый божий день принуждены были выставлять ей по единому человеку на съедение, чтоб только в конец царство не запустошила.
Вот король думал-думал, куда деть этого странника. И приказал выставить его злой птице на съедение. Взяли его королевские воины, привели в сад, поставили возле яблони и говорят: «Карауль, чтоб не пропало ни одно яблочко!» Стоит Иван купеческий сын, караулит; вдруг Гриб-птица летит, как гора валит. «Здравствуй, добрый мо́лодец! Я не знала, что ты в лошадином брюхе был; а то б давно тебя съела». – «Бог знает, либо съела, либо нет!» Птица одну губу ведет