постановление о возбуждение и помчался к начальнику МОБ, кабинет которого располагался также на втором этаже. Вернулся через минуту обратно.
– Закрыто уже? – сочувствующе подметила Третьякова.
– Да блин. Ладно, и в канцелярии всё равно обед.
Габоронов распечатал также сопроводительное письмо заявителю. Благо, такой документ дознаватель может отправить от своего имени. Заполнил статистические карточки. Одна на двух листах мелким шрифтом. В ней содержаться сведения о регистрационных данных при первоначальной проверке: каким подразделением выявлено, каким возбуждено, краткая фабула, статья и прочее. Вторая содержит сведения о потерпевшем. Вот откуда берётся вся статистика! Все слёзы, боль, переломы, ущербы, душевные переживания, упорства, наглость – всё это остаётся дознавателю. А сухие факты отправляются в информационный центр. Далее эти сведения берут областные руководители и докладывают о криминальной обстановке региона в Москву. Там всё обобщается и предъявляется на обозрение населению нашего государства: смотрите, таких преступлений больше стало, таких меньше. Вот ради чего вообще всё! Каждый конкретный случай превращается в карточку, по которой оценивают работу милиции в целом. А доволен ли остался потерпевший? Осознал ли преступник совершённое? Это не учитывается. Помогла ли родная милиция конкретному человеку? Если возбудили уголовное дело, статистика об этом узнает. Если нет, то и не было ничего!
В тринадцать часов сорок пять минут Габоронов справился с возбуждением. Осталось всего лишь подписать у начальства, получить номер уголовного дела в статистическом отделе, пробиться в канцелярию и получить исходящий номер. И добежать до прокуратуры, добыть от них штампик с датой о принятии ими уголовного дела…
Если опустить подробности простоя в очередях к начальству, ожидания возвышенных от собственной офигительности канцелярских дам, опустить попутные встречи с коллегами и обсуждения выполняемых ими поручений по уголовным делам, то в пятнадцать часов пятьдесят минут Габоронов вышел из здания прокуратуры. Только тогда он ощутил чувство голода – за весь день он так ничего и не поел. Позвонил полковнику Смирновой и словами Б.Н. Ельцина «Я ухожу. Я сделал всё, что мог», завершил дела милицейские после суточного дежурства. «Иди, Габоронов, иди. Завтра не опаздывай», – послышалось в ответ дознавателю.
Дойдя до своего отдела из прокуратуры, Габоронов сел в свой старенький «ВАЗ-2107». Завёл двигатель и закурил. Мелодия телефона уже не раздражала. Сил на это не было.
– Да, слушаю, – ответил старший лейтенант.
– Сергей Владимирович, – запомнил-таки отчество Десяткин, – Я договорился с потерпевшим, всё нормально, мы примирились. Что делать дальше?
– А завтра приходите все вместе к десяти часам в мой кабинет. Адвоката тоже позовите, прям сейчас ему наберите, чтоб он планы на субботнее утро не строил. Скажите ему, что завтра всё разом сделаем. Потерпевшему тоже передайте, чтоб приходил, – Габоронов перешёл на «Вы» с подозреваемым, поскольку дело уже было сделано, он в сознанке, можно снова между ними проводить