Илиш непременно знал…
– Кому-то не хочется, чтобы князь выяснил правду об этом деле? – догадался Гриндель. – Но тогда это могут быть только Лелюхины! И имейте в виду – на их фабрике изготовить синильную кислоту так же просто, как в моей лаборатории!
– Я не знаю, – тихо ответил Маликульмульк. – Я не знаю, кто бы это мог быть. Ясно только, что эта смерть связана с вашим чертовым бальзамом, будь он неладен! И не говорите мне больше ничего об этом! Я не труслив, я Тайной экспедиции не боялся, самого Шешковского не боялся! Писал, что хотел! Думаете, меня не предупреждали? Издавал, что хотел! Сатиры мои не знали чинов и титулов!.. А тут – яд, гнусная интрига и яд… это у меня вызывает отвращение, отвращение и страх… я не знаю, как еще объяснить…
– Вас слушают, – прошептал Гриндель, взглядом указав на соседний стол, где во время страстной речи философа все приумолкли.
– Бог с ними. Здесь нет лавровишневой воды?
– На что вам?
– Со мной случается… я вдруг испытываю страх, а тут, при мысли о яде, о той пенистой слизи во рту…
Он вскочил и выбежал – прямиком на улицу… успел…
Эта странная и стыдная особенность его тела была ему ненавистна. Он взращивал в себе смелость, чтобы тело наконец смирилось и образумилось. Иногда получалось. Сейчас – почти получилось.
Снег, летевший большими мягкими хлопьями, покрывал его спину, грудь, живот. Он стоял неподвижно – это ли был холод для человека, который мог голышом искупаться в проруби?
Он забылся и понемногу превращался в белый монумент Косолапому Жанно – философ признает лишь те памятники, которые изготовляют в типографии, а Косолапый Жанно, глыба плоти, должен получить соответствующую каменную глыбу, хотя бы воображаемую…
Сказывали, какой-то король, чтобы не отравили, пил только воду, которую набирал из ручья, и только яйца, которые варил всмятку. Забавно было бы – вода и яйца, вода и яйца… Так, пожалуй, и обдуришь злодея.
Вот только откуда злодей знал, что князь и начальник его канцелярии будут искать правды у старых аптекарей?
Глава третья
Дегустаторы
Подчиненные, видя, что начальник не в духе, положили прямо посреди стола стопку конвертов с печатями, а полученные с утра депеши – чуть сбоку. Не может в Риге быть таких новостей, опоздание которых смерти подобно. Государь молод и здоров, войны нет и, кажется, не предвидится, зима – в порту тихо, так пусть уж Иван Андреич побалуется. Это и впрямь успокаивает – медленно, тонким лезвийцем, отделяешь сургучную лепешку от плотной бумаги, следя, чтобы она не треснула, и перед тобой образуется разноцветная кучка: больше всего красных печатей, попадаются и карминные – это зависит от добавки в сургуч киновари; зеленые, когда подмешана ярь-медянка, и черные, когда подмешана простая сажа.
Он и баловался – заняв руки несложным и кропотливым делом, перебирал в голове все, что знал о вражде аптекарей с Лелюхиным. Хорошо бы полицейские сыщики опросили соседей Илиша – может, кто и заметил убийцу, входящего в Зеленую аптеку. Этот убийца –