я вперёд, сначала как-то плавно, а потом с грохотом, показавшимся Артуру оглушительным.
«Я убил его, – билось в висках у Артура вместе с пульсом. – Я убил его. Я убил его.
А если нет, то он сейчас встанет и убьёт меня».
Артур развернулся и бросился прочь.
Из комнаты, из квартиры, вниз по лестнице и на улицу, едва не сорвав с петель хлипкую дверь подъезда. Он бежал по освещённым фонарями улицам, перебегал наискосок перекрёстки, нырял в тёмные переулки и пару раз перелез через невысокие заборы. На глазах выступили слёзы, лёгкие резало одышкой и прохладным ночным воздухом, но Артур продолжал бежать, не смотря по сторонам и не оглядываясь назад. Не думая о направлении, о цели, только о том, что осталось позади – прочь, прочь от этого!
В голове никак не укладывалось, что он взял бутылку и разбил её о голову взрослого человека. Что ему хватило духу.
Когда он уже не смог выдерживать свой бешеный темп, когда в боку сильно закололо, а лёгкие разразились тяжёлым надсадным кашлем, Артур перешёл на шаг, огляделся по сторонам; только в этот момент он понял, где оказался.
Затопь. Из всех возможных мест он прибежал в Затопь.
Стоя на покинутой всеми улице среди пустых домов, он беспомощно оглядывался по сторонам, опасаясь чего-то – какая разница, чего именно? это же проклятая Затопь! – и пытался восстановить дыхание. И когда в голове чуть-чуть прояснилось, он решил: а почему бы, чёрт возьми, и нет?
Ему надо где-то переждать ночь, остыть и успокоиться, решить, что делать дальше, а в Затопи, по крайней мере, его не будут искать по темноте. Он просто отдохнёт здесь до утра, а потом…
Словно дождавшись неведомого сигнала от мозга, ноги моментально заболели, уставшие после бега мышцы словно налились жидким огнём. Глаза начали закрываться сами собой, веки потяжелели, в голове зашумело. Отдых стал не желанным, а совершенно необходимым.
С трудом преодолевая эту чугунную усталость, Артур шагнул к ближайшему дверному проёму, чернеющему в стене прямоугольником темноты. В Затопи не было ни фонарей, ни сияющих неоновых вывесок, но всё же в проникающем через окно свете луны Артур смог кое-как оглядеть комнату. По крайней мере, в ней никого не было – ни людей, ни чего похуже – и не слишком сильно воняло, сейчас ему этого вполне хватило. Вдоль дальней стены выстроилось несколько деревянных ящиков; кое-как сдвинув их вместе, Артур собрал себе сносную постель, устроился со всем возможным в такой ситуации комфортом, подложил руку под голову и моментально провалился в сон.
Глава 1, в которой Артур просыпается
– Он жив, как думаешь? – опасливо спросил кто-то над головой у Артура.
– Да жив, конечно, – убеждённо отозвался другой голос. – Вон, дышит же. Просто дрыхнет.
– Может, разбудить? – снова спросил первый.
Артур не спешил открывать глаза. После первого мгновения недоумённой потерянности, которое каждый испытывает после пробуждения, он резко взбодрился – пожалуй, даже слишком резко, прилив адреналина едва не подкинул его на импровизированной кровати. События прошедшей ночи вломились в память, словно потерявший управление грузовик в отбойник шоссе. Сразу вспомнилось всё: ссора, собственная решимость, взлетающая бутылка, салютом рассыпающая мелкие капли, стекленеющий взгляд, грохот падения, бегство в неизвестность… и Затопь.
В таком месте имело смысл прикинуться мёртвым – или хотя бы спящим – до тех пор, пока не разберёшься, во что ты влип и кто караулит твоё пробуждение.
Когда-то давно, когда Затопь ещё не носила это имя, она была просто маленьким прибрежным городком, разросшимся из совсем уж крохотной рыбацкой деревушки. Наверное, он был красивым; наверное, он был счастливым, хоть и носил не слишком благозвучное название, переводившееся с языка местных племён как «Дурной берег». Городок понемногу разрастался, вползал вглубь континента, всё дальше от моря, сердечно принимал туристов, дарил уют своим жителям…
А потом пришла вода.
Все, кто живёт на берегу моря, знают, что оно – сила капризная. Порой дразнит, порой чудит. Иногда заглядывает к людям в гости: то с разбегу, огромной волной, сметая хлипкие конструкции и зазевавшихся прохожих, то тихонько, исподтишка, заполняя собой улицы и подвалы, пока город спит. Открывая двери своих домов поутру, жители будущей Затопи обнаруживали, что дороги превратились в каналы, и добраться до почты или рынка можно только на лодке – впрочем, и сам рынок основательно подтоплен, туда соваться толку нет, а на почте все посылки и письма отсырели.
Вода уходила, вода возвращалась. Когда меньше, а когда и побольше.
Понемногу люди перебирались от побережья поглубже в город, пустели дома, затем целые улицы, районы… Море никогда не забиралось дальше определённого уровня, словно наталкивалось на невидимую границу, и по этой границе заключился негласный договор между ним и людьми. Прибрежную часть города люди оставили, подарили морю, позволили ему приходить в любой момент, и как-то между делом прозвали Затопью. Никто бы уже не вспомнил, когда и как родилось это слово.
Конечно,