в комнату и оттолкнула его.
Он так страшно посмеялся, что я замерла. И в этот момент он взял меня за лицо и стукнул затылком об стену. Всё закружилось, я осела, и меня затошнило.
Мать подбежала ко мне, и очнулась я уже в «скорой».
Первое, что я увидела, мамино испуганное лицо. Она резко вздохнула и наклонилась ко мне, я подумала, что обнять, но она быстро прошептала:
– Скажи, что поскользнулась. Поняла?
Я не поняла. И таращилась на неё сквозь набежавшие слёзы.
Она, уже с расстановкой, повторила:
– Ты поскользнулась на пролитой воде.
Я медленно помотала головой, но из-за боли опять поплыла.
Я провела в больнице неделю. Мама оставалась со мной. Она была невероятно заботливой и широко улыбалась, когда в очередной раз повторяла медсёстрам и врачам, что я пролила воду и поскользнулась на ней. Вот неуклюжая.
Так вот я, уже в четырнадцать, вернулась домой и в очередной раз услышала, как отец поносит мать. Мне бы уйти, но после восьми я должна была быть дома, если не отпрашивалась. А я не отпрашивалась. Было уже восемь пятнадцать.
Так что я пошла в туалет и просидела там целый час. Помылась, почистила зубы, пописала. Иногда этого времени хватало, чтобы отец лёг спать. Но на этот раз не хватило. Даже сквозь шум воды были слышны его крики и материнские мольбы. Она то молила его прекратить, то читала молитвы, чтобы изгнать из него бесов. Она и мне так объясняла: типа батя у нас – лакомый кусочек для нечисти, потому что он не простой человек. Он, конечно, не был уж прям большой шишкой, но имел обширные связи и прибыльный бизнес. И это, по её словам, имело для бесов значение. Что через таких, как он, злые силы пытаются влиять на массы. Начала она мне это втирать, когда я ещё совсем мелкой была, так что, стыдно сказать, я в кровать чуть ли не до девяти писалась. Я боялась, что ночью в папу вселятся демоны, и он меня убьёт.
Если ей удавалось меня поймать, она ставила меня рядом с собой на колени и заставляла молиться с ней. Иногда специально звала для этого, если отец совсем расходился.
Ну что поделать, причитала она, раз нам выпало такое испытание. Я ей сто раз говорила, что делать. Но она крестилась и отвечала, что это грех.
После того сотрясения я просила мать развестись. Неделя без отца в больнице показалась курортом, и я прям загорелась мыслью о том, как было бы хорошо без него. Именно тогда, наверное, я его разлюбила. Несмотря на всю жесть, что он и раньше творил, я его очень сильно любила. У меня было будто бы два папы: трезвый – добрый и дарящий подарки, и пьяный – чужой и пугающий. И любила я того, который добрый. А после случившегося он будто исчез. Мне казалось, что его полностью захватили демоны.
И ведь до какого-то возраста я реально в это верила. В смысле, в мамины слова. Типа это не он, а какие-то силы. Но потом поняла, что всё это бред, хотя было такое ощущение, что теперь меня самой стало две: адекватная, которая во все это не верила, и та, которая крестилась всякий раз, когда из родительской грохотало.
И тут рука сама потянулась ко лбу,