операционной я прятался от своей сложной личной жизни, что уж тут скрывать. Обучение хирургии казалось мне бесконечным, и извлечение арахиса из бронхов по выходным виделось таким же интересным, как выкалывание глаз заостренной палкой.
Моими непосредственными начальниками в Хэрфилде были два выдающихся эксцентричных торакальных хирурга, которые приближались к выходу на пенсию. Джон Джексон, старший торакальный хирург, был добродушным ирландцем и сыном каноника собора Святого Патрика в Дублине. Когда его своенравный ученик приехал на автобусе с вещами в чемодане, он сразу настоял на том, что мне необходим автомобиль, а затем отвез к одному из своих благодарных пациентов, который излечился от рака и работал автомобильным дилером на севере Лондона. Я приобрел подержанный спортивный автомобиль синего цвета по удивительно низкой цене, что было благотворительным взносом на гуманитарную миссию, которую я должен был исполнять.
Второй моей начальницей была Мэри Шеперд, представительница необычайно редкой для того времени породы женщин – кардиоторакальных хирургов. Эта интересная дама никогда не была замужем, водила белый седан «Ягуар» и постоянно курила. Во время приема пациентов с раком легких она кашляла и улыбалась, словно Чеширский кот, пока я рассказывал людям о необходимости отказа от сигарет. Мэри с радостью позволяла мне делать всю работу, пока она была занята в тюрьме Уормвуд-Скрабс, и часто намекала, что мое место именно в этом учреждении, а не в знаменитой Хаммерсмитской больнице, где я проходил обучение.
Я хорошо ладил с ними обоими, поэтому их одинокому старшему ученику с удовольствием предоставили полную свободу действий в травматологической хирургии. Это была редкая ситуация во времена, когда тяжелые травмы были для государственных больниц скорее неудобством, нежели приоритетом. Тогда скоординированных систем лечения травм не существовало. Хирурги-ортопеды восстанавливали сломанные кости, а хирурги общего профиля лечили травмы брюшной полости. Иногда пациенты с мозговым кровотечением, конечно, попадали в отделение нейрохирургии, но в большинстве случаев этого не происходило. То же самое касалось травм грудной клетки. Однако в то время в Хэрфилде только появилась программа по пересадке сердца, и реципиентов с подавленным иммунитетом изолировали от остальных в маленьком отделении интенсивной терапии. Прием пациентов с травмами грудной клетки из других больниц в этих условиях не был допустимым вариантом, поэтому я проводил операции там, где это было необходимо.
Хэрфилдская больница находится в неожиданном для регионального кардиоторакального центра месте, особенно для претендующего на звание лучшего в мире по пересадке сердца.
Проехав вниз по узкой извилистой дороге на севере Мидлсекса, вы наткнетесь на непримечательную деревню и то, что когда-то было великолепным поместьем Хэрфилд-Парк с видом на долину Колн и канал Гранд-Юнион. В начале ХХ века владельцем этих