что ж, – сказал без малейшей заминки священник, – церковные проблемы есть отражение мирских, ведь Церковь состоит из грешников. Есть негативные моменты и в Православии, и в Католической Церкви…
– Нет такой Церкви.
Стали слышны извне неясные голоса людей, судя по всему, их было немало…
– Ах, вот вы куда, – сказал, не поднимая взгляда, отец Иаков.
– Не я туда, а вы, – произнёс Иисус.
– То есть, вы о нас, о священстве?
– Если бы только о священстве, всё гораздо хуже.
Иисус направился к двери.
– Но скажите, по-крайней мере, что вы собираетесь делать?! – шагнул было за Иисусом отец Иаков.
– Спросите ещё, чем я буду ужинать. Я собираюсь делать, что должен.
Стоя на невысокой церковной паперти, Фёдор Опушкин, старался, как можно вежливей, сдерживать матушку Наталью, сильно взволнованную, видимо, из-за долгой задержки мужа наедине с тем подозрительным человеком. Группа её поддержки, уже откровенно не молодых, но всё ещё бойких женщин, требовала пропустить её внутрь:
– Да не волнуйтесь, там ничего плохого не происходит, просто беседуют. Скоро выйдут! – увещевал он в который раз, отвечая на выкрики.
– Что этому человеку нужно от батюшки?
– Почему вы нас не пропускаете, кто дал вам право?!
– Кто он такой, этот ваш Иисус?! Что он здесь воду мутит?!
– Уже совсем обнаглели, врываются в храм и творят, что хотят! Мы требуем пропустить нас! мы хотим сами увидеть, что там всё нормально!..
Помимо этой шумливой группы, перед храмом собралось не менее десятка любопытствующих галелеян, и таковых с каждой минутой прибавлялось всё больше.
Наконец, отворилась дверь, и вышел грустноватый человек, в котором некоторые сельчане узнали Иисуса из старой бани; остальные легко догадались. Всё стихло, словно по команде. Он остановился у края паперти, взирая молча на людей. И стало понятно: что-то должно сейчас произойти непременно, немедленно…
Но, вышедший следом отец Иаков, и поймавший взглядом всю сцену, поспешил объявить:
– Не слушайте его, это не Христос! Он сам назвал себя Иисусом, а настоящий Иисус Христос никогда не называл своё имя! Этот человек пришёл неизвестно откуда, пришёл, чтобы разрушить нашу жизнь, наш мир, наш порядок!..
– Давно пора, – сказал Паша-Каин неожиданно ровным голосом.
И никто не возразил ему.
– Он самозванец! – гнул своё батюшка. – Он хочет настроить вас против власти, против священноначалия, не слушайте его, он говорит неправду!..
– А пусть он скажет, – раздалось откуда-то из толпы, – а мы уж как-нибудь сами разберёмся, есть в нём правда или нет.
– Пусть говорит! – зычно прибавил Андрей Комонь, стоявший тут с сыном, под одобрительный гул.
Отец Иаков растерянно переглянулся с матушкой Натальей, но группа поддержки излучала неколебимую преданность.
Иисус же не упустил своего мгновения:
– Может быть, вы о чём-то хотите спросить меня? – прозвучал его голос.
– Если