верю, что мы можем понять мотив и выйти на человека быстрее.
– Мотив ясен. Более того, я бы уже арестовал одного. Цимиха Лешера.
Берфон покачал головой.
– Его причастность… Слишком очевидна. Поэтому я в неё не верю.
– Он достаточно умён, чтобы скрыть следы. Я бы сказал, преступник из него вышел бы не хуже, чем финансист. На всякий случай… Я бы велел найти и его.
Берфон разозлился.
– Ты серьёзно, Найл? Ты.. Думаешь, что он мог так поступить с Королём, с Эджером, после всего пережитого?! Он входил в Первый круг министров, он был нашим другом… Метеоритный дождь мне на голову, Рохтар!
– Да мне плевать. Наша дружба не имеет теперь никакого значения. Цимих Лешер в изгнании, и под явным подозрением.
Мои челюсти неприятно сомкнулись.
То, как автор описал наше с ним взаимодействие, когда я узнал о смерти отца… Это было слишком реально. Острые чувства оставляют острые воспоминания. Мать зашла ко мне в спальню, закрыла дверь, попросила меня присесть. Я сел. «Эджер, папа умер», – сказала она. Я переспросил её, тогда она озвучила, что он разбился на беспилотнике, спасатели вытащили его, но врачи не смогли ничего сделать. Всё, что я мог сделать тогда – это кивнуть в ответ. На глаза наворачивались слёзы, но я молча сидел на стуле. Мама ещё спросила меня о чём-то вроде: «Как ты себя чувствуешь? Ты не хочешь поплакать?» Я сказал «нет». Она что-то неловко пробормотала и ушла, оставив меня за закрытой дверью. Мне было одиноко и больно. Я плакал. Побежал к Энтаре, но её дверь была заперта, а за ней не было слышно звуков человека. Я вернулся к себе, подавленный горем, злился на жизнь, на мир, что оставил меня без отца. И как раз в те часы ко мне постучался Лешер.
И хотя книга лежала далеко от меня, глядя на её печатные страницы, я ощущал привкус нежности и тоски, которые я испытывал к этому человеку, переваривал в голове каждое его слово, каждое движение или взгляд… И кто, как не он, мог такое написать? Про меня самого… Тот стих, что он читал отцу – он читал и мне в самые скверные мои дни, в ночи, когда я вскакивал от кошмаров и звал его, распугивая слуг и стражу своими криками… Я погружался в ту страну и засыпал. Я и по сей день слышу голос, шепчущий мне о благословенной стране, о водопадах и о горах в сонных льдах, о туманах и пещерах, в которых слышны крики о жутких предвестиях – о грядущей, неминуемой войне, что всё разрушит.
Лешер так много значил для меня, и его было сейчас так много, в то время как я пожелал бы не слышать и не видеть его!
Как и Рохтар, я отчётливо видел наставника перед собой, слушал Чейнта, а слышал его голос. Я ощутил боль и стиснул руку в кулак, очевидно, Инга почувствовала моё напряжение и коснулась плеча, заставив меня вернуться к реальности, перевести на неё взгляд.
– А что ты помнишь, мой неспокойный океан? – спросила она. – Так ли всё было?
– Я… плохо помню те дни. – Отчасти слукавил я. – Я был мальчишкой, ребёнком, потерявшим отца. Может, оно всё так и было, а, может, было иначе – сейчас и не вспомнишь. Мне нужны результаты, а не изучение какой-то писанины, вы понимаете?