наперерез с дельным видом.
– Ага, мошенник! – обрадовался поручик.
В последнее время Мора старательно его избегал.
– Добрый день, господин капитан-поручик, – поздоровался Мора. – А мы вот скотинке глистов гоняли.
– Твой приворот – говно!.. – Голос поручика зазвенел. – сколько недель прошло? И ничего!
– Вы меня не слушаетесь, вы нарушаете главное правило хорошего приворота, – пожурил Мора. – Вот вы к предмету подходили?
– Подходил…
– Руками трогали?
– Трогал… – Поручик увял. – Что, всё пропало?
– Отнюдь, – Мора ослабил поводок Балалая, и пёс с упоением обнюхал поручику панталоны. – Асцендент во Льве, луна в восьмом доме. Ещё можно поворотить судьбу, но это будет стоить…
– Сколько, кровопийца? – простонал поручик, отстраняя Балалая.
– Гривня. И то себе в убыток. Есть у меня зелье одно, для младшего князя, специально смешал, чтобы вечером отдать. Делает мужчину неотразимым в своей привлекательности.
– Ему-то зачем?
– Его светлость к госпоже Дурыкиной благоволит, но безуспешно.
– А-а… – протянул разочарованно поручик. – Я о нём лучше думал. Уступишь зелье?
– Молодой барин побьёт меня палкой…
– Не боись. Я сяду с ним в карты играть, он и про тебя, и про всё на свете забудет. Уступи, а? Вдвое дам.
Мора поломался ещё для виду и вытащил наконец из-за пазухи зелёный пузырёк, заткнутый тряпицей. Поручик выхватил пузырёк, отсчитал две монетки и бегом бросился в дом. Мора с Балалаем на поводке неспешно продефилировал к псарне. Готлиб торчал в дверях, наблюдал.
– Что ты дал ему, повесе?
– Аква тофану, – отвечал было Мора, но Готлиб его не понял, и Мора признался: – У конюхов взял пургатив конский и опия туда добавил от души. Может, хоть так дурь из него выйдет.
Конец февраля выдался тёплым – словно уже весна. С крыш свисали сосули, солнышко пригревало, вытапливая проплешины в ноздреватом снегу.
Старый князь каждый день охотился – носился по лесам в компании полицмейстера, и что ни день – помещики предъявляли счета за потраву. Старый дьявол издевательски хохотал (что можно потравить в феврале?), притворялся, что не знает по-русски, и всех отсылал к поручику.
По закону поручик, как представитель государыни, обязан был оплачивать всё, что его подопечный сломал или испортил. Сам поручик на охоты не ездил, ходил бочком и покряхтывал – видать, приболел.
Мора поручика обходил за три версты, понимая, что из-за жалости к пасторше нажил себе зловредного врага. Впрочем, каникулы заканчивались, пришло время собираться в Москву. Гонорар за услуги почтового голубя спрятан был в надёжном месте, новых писем князь, всецело поглощённый охотой, отправлять не собирался. Значит, пора Море и честь знать. Откроется переправа, ляжет понтонный мост, примчится гонец со столь желанным носом – и можно отправляться в дорогу. А можно отправляться и без носа, если не терпится.
Одно лишь не давало Море покоя.