его штабную машину.
Улицы были пустыми. В машине, которая мчалась по бульвару Профсоюзов мимо Адмиралтейства, он что-то ворчал насчет «идиотов, которые поднимают тревогу в мирное время».
Он вошел в кабинет и едва успокоился, как сообщили о нападении немцев. Машинально взглянув на календарь, он с удивлением обнаружил, что там новая дата. «22 июня, воскресенье», – тревожно надвигались красные буквы. И черными буквами – «Год 1941». Это его адъютант вчера, уходя из кабинета, сорвал очередной листок.
В пределах часа Духанов получил приказ: отправиться в Кингисепп, находившийся юго-западнее, в ста километрах от Ленинграда, с приказом 191-й пехотной дивизии – развернуться вдоль берега Финского залива от Кунды до Усть-Нарвы для защиты песчаного побережья от высадки немецких десантов.
Шофер ждал его у здания Главного штаба. Лучи утреннего солнца освещали широкую свежевымытую Дворцовую площадь, розовые отблески играли в окнах Зимнего дворца, резче выступали очертания сероватых скульптур. Солнечным заревом была охвачена александрийская колонна.
Духанов сел на переднее сиденье рядом с шофером. Под аркой здания Главного штаба возникла юная пара, молодой человек обнял девушку, нежно поцеловал. В утренней тишине звучал ее счастливый смех.
Скоро, думал Духанов, эту светлую радость задушит страшное слово «война!». И, повернувшись к шоферу, сказал:
«Поехали! Дорога у нас долгая».
Рано утром Духанов прибыл в штаб 191-й дивизии. Дежурный привычно откозырял: «Никаких происшествий не было».
Беседуя с командиром 191-й дивизии, Духанов не мог мысленно отделаться от слов: «Никаких происшествий не было».
Неспокойно прошла ночь в большом каменном доме в Леонтьевском переулке – узеньком проходе, ведущем от улицы Горького через старую купеческую часть Москвы к Никитским воротам. Дом № 10.
У массивной двери стоят на страже мощные колонны. С улицы незаметно, чтобы там внутри происходило что-либо необычное, между тем в эту ночь в германском посольстве не спали. Поздно вечером, после встречи с Молотовым в Кремле, посол граф Шуленбург вместе с верным другом Густавом Хильгером сели составлять последнее донесение из России.
Задача нелегкая. Уже несколько дней посольство было занято уничтожением секретных документов. Шуленбург знал: скорее всего, война вспыхнет перед рассветом, лишь внезапный, неожиданный поворот событий мог удержать Германию от войны с Россией. Тоска охватывала от этой перспективы. Хильгер тоже ощущал подавленность, даже еще острее. Родившись в Москве, в зажиточной купеческой немецкой семье, он отдал жизнь России, почти в той же мере был русским, как и немцем.
И он, и посол все сделали, чтобы предотвратить войну. Они даже рискнули предостеречь Деканозова, русского посла в Берлине, когда тот в середине мая приезжал в Москву. Дали ему понять, с той мерой откровенности, какую могли себе позволить, что Гитлер готовит нападение. Ведь это государственная измена, их расстреляют, если Гитлер когда-нибудь узнает, что