в тавернах по всему миру. Выдумки, которые ты сам и сочинил для ведомых только тебе целей. Самим богам не известно, где на самом деле истина.
Я уставился ей в лицо, испытывая отнюдь не мимолетное раздражение. Во мне зрел горячий гнев, раскаленный, словно железный прут, извлеченный из кузнечного горна.
– Ты говоришь о моих целях? Они могут быть какими угодно. Моя цель – странствовать по миру, не волоча за собой шлейф позабытых имен. Моя цель – уйти от покрытой мраком эпохи Шаен, что пытается меня преследовать. Моя цель – творить добро, скромное, незаметное добро, способное заставить людей улыбаться. Это самое меньшее, что я могу сделать, прожив ту жизнь, которая мне выпала.
Избавить мир от последствий…
– Моя цель – появляться там, где я считаю нужным, и тогда, когда это необходимо. Если захочу, чтобы мне всю ночь светили звезды, – их не закроют тучи. Если мне требуется мягкая постель на постоялом дворе – она будет. Вот мои цели.
Элойн хранила молчание. Облизала губы, не сводя с меня глаз. Похоже, искала подходящий ответ.
– Понимаю… – произнесла она так тихо, что самый слабый ветерок унес бы слова певицы без следа.
Предназначался ли ее ответ мне? Или то был крик души, не требующий собеседника?
Хозяин таверны возник у стола и поставил перед нами две кружки. Сделал шаг назад и все же вернулся.
– Сейчас я принесу еду, но у меня есть некоторые правила. – Он воздел вверх палец. – Во-первых, деньги – и не в кармане, а на столе. Во-вторых, ваша трапеза должна проходить в тишине и спокойствии. Если желаете побраниться – это не здесь. Не хочу прислушиваться к размолвкам. А люди, что остановились здесь на ночлег, – тем более. Вы меня поняли?
Ответа он ждать не стал.
Я перевел гневный взгляд с Элойн на трактирщика и невольно сжал рукоять посоха. Вверх по кисти пробежал слабый ток, однако певица положила руку мне на плечо и до боли его стиснула. Моргнув, я разгладил уже складывающиеся грани разума и отпустил зарождающееся плетение. Посчитал в уме, пытаясь успокоиться. Плетение распустилось.
Ладонь Элойн легла мне на щеку, слегка сжала и спустилась ниже, на подбородок.
Я обернулся к ней и вдруг против воли заговорил:
– Есть десять формул плетения, которые должен знать каждый.
Простой постулат заставил меня забыть о трактирщике, восстановив в памяти изнурительные уроки юности и философию давно ушедших лет.
– Что ты сказал?
– Ничего. – Я взял ее за руку. – Просто воспоминание.
Кстати, что там в кружке? Надеюсь, напиток поможет забыться. Легкий аромат миндаля и каких-то незнакомых специй защекотал мне ноздри. Глотнув, я щелкнул языком. Кайенский перец! Итак, в кружке пряный шоколад.
Я сделал еще один глоток и задержал напиток во рту, позволив острому привкусу осесть на языке. Посмаковал. Шоколад легкой волной покатился вниз по пищеводу. Сладость смягчила остроту, оставив в желудке приятное тепло, и прогулка под проливным дождем тут же забылась.
Элойн