типа, но это не меняло сути, так как все равно о лесном хозяйстве она не имела ни малейшего представления. Ее отношение к лесу было трепетно-благоговейно-возвышенным, и потому, когда она узнала о лесотехническом институте в своем городе, то подумала, что умрет, если не поступит туда.
Поселок, где она жила с родителями и сестрой располагался, словно в чаше, в низине среди изрытых оврагами степей, окруженных лесистыми холмами. Летом на велосипеде, а зимой на лыжах она, еще школьницей, очень часто уезжала через степь в леса и путешествовала там по лесным тропам, рискуя нарваться на насильников или маньяков. Несколько раз ей приходилось прятаться от подозрительных мужиков. А однажды на нее, словно на лесного зверя, охотились молодые подвыпившие парни. Ее тогда спасла высокая трава, в которую она залегла и, трясясь в ней от страха, слушала, как парни рыщут совсем рядом. Она знала, что рискует собой, путешествуя в одиночестве, и потому, гуляя по лесу, напоминала самой себе дикого, настороженного зверька, прислушивающегося к малейшему звуку, готового в любой момент скрыться от опасности, но не находящего в себе сил отказаться от своих рискованных прогулок. Лес и степь были для нее источниками утешения и умиротворения. Ее раненная душа получала на природе что-то вроде душевного насыщения, которое позволяло ей жить дальше. И именно поэтому, узнав о лесном факультете, она решила, что это именно то, что ей нужно, и, если она туда не поступит, то сойдет с ума. Мать Светы очень скептически отнеслась к желанию дочери. Она советовала ей приобрести какую-то престижную профессию, позволяющую работать где-нибудь в офисе, в чистоте, чтоб сидеть там ухоженной и красивой. Сама она работала главным бухгалтером на одном из предприятий, получала хорошую зарплату и всегда выглядела просто шикарно.
– Я не понимаю, – допытывалась она у Светы, – кем ты будешь, когда окончишь свой лесфак? Где ты будешь работать? Я бы тебе посоветовала поступать на менеджера или юриста. Это хорошие профессии, а лесфак? Что это вообще за факультет такой?
– После него работают в лесхозах инженерами лесного хозяйства, или в городе инженерами паркового хозяйства… – Света и сама не представляла кто такие эти инженеры лесного и лесопаркового хозяйства. Ее просто завораживало то, что эти профессии связаны с лесом.
– А ты не боишься, что тебе дадут бригаду мужиков, и ты должна будешь ими руководить? Разве ты сможешь? Ты же одиночка! Дикарка.
Света не хотела руководить никакой бригадой мужиков. Ее это пугало. Но куда еще идти? В менеджеры или юристы ей совсем не хотелось. Сидеть целый день, словно в клетке, в каком-нибудь офисе, упакованной в красивый деловой костюм ее не привлекало.
– Ты девушка, – внушала ей мать, – и должна выбирать себе работу по силам, чтоб сидеть в тепле, в чистоте. Ты только представь, как ты будешь выглядеть в своем лесу! В штанах, в резиновых сапогах или кроссовках, с покрасневшим от загара лицом. Ты знаешь, что от солнца кожа быстро стареет? Лицо станет грубым, обветренным, появятся морщины. Подумай об этом! Это же реальность!
Света после ее слов долго разглядывала в зеркале свое нежное белое лицо с веснушками на носу, и ей не верилось, что оно когда-то обветреет и покроется морщинами. Есть же всякие кремы для лица с защитой от ультрафиолета. Всегда можно что-то придумать.
Отец тоже был недоволен выбором дочери и ни один раз говорил ей о грубости мужиков, с которыми ей придется работать в лесхозах. Он сам был заместителем директора по капитальному строительству и не понаслышке знал, что такое мужской коллектив.
– Придешь после института молодая и зеленая девчонка, и взрослые мужики будут игнорировать тебя! А ты ж у нас создание нежное, дикое – трудно тебе будет.
Свету доводы родителей пугали. Она не могла представить себя в окружении страшных грубых мужиков, которыми она должна будет руководить. Но, может быть, ей и не придется ими руководить? Почему родители рисуют ей именно такую картину? Старшая сестра Марина тоже не понимала ее. Это была совсем другая девушка. Невысокая, с ладной фигуркой, целеустремленная. Мать гордилась своей старшей дочерью, отец души в ней не чаял, а Света чувствовала себя в собственной семье какой-то чужой. Высокая, худая – она была похожа на модель, но ни родители, ни сестра не одобряли ее внешность, и потому она чувствовала себя гадким утенком среди лебедей. Вот Марина соответствовала чаяниям родителей не только внешне, но и внутренне. Она стремилась к престижу и высоким заработкам, а потому поступила после школы в экономический институт. К тому моменту, как Света окончила школу, Марина уже работала в банке и получала приличную зарплату.
– Иди в экономический! – советовала она Свете. – Тоже потом в банк устроишься. Что ты вечно придумываешь какую-то ерунду? У нас и лесхозов-то поблизости нет. Где ты будешь работать?
Но Света не представляла, как это она будет сидеть где-то в банке, и работать за мертвым компьютером. Ей хотелось работать на природе, где все живое, где поют птицы, а над головой не потолок с лампами, а живое голубое небо с облаками.
– Ну и пусть поступает на свой лесфак! – махнул рукой отец. – Только пусть не жалуется потом, что не может найти работу! Вечно она у нас какая-то не от мира сего.