я пойду? – вспылил Олег. – Ты в нашей семье врач, а я так – челядь.
– Куда угодно, хоть к нам, я поговорю, спрошу, – выпалила Аня то, что уже сотню раз повторяла, кажется, мозоль на языке уже выросла.
– Совсем свихнулась? Прикажешь в сраные косметологи идти? Ботокс-шмотокс дебилкам колоть, геморройную задницу на лицо лепить?
– У нас работают косметологи-мужчины, между прочим, пользуются спросом, чем ты хуже? Дунаева помнишь, с нами учился? Мастером маникюра сейчас работает, и ничего, живёт, не кашляет!
– Чушь не мели! – Олег вышел из кухни, хлопнув дверью со всей силы.
Аня продышалась, прошла за ним в комнату, продолжила:
– Медбратом в стационар можно устроиться, там никому «ботокс-шмотокс» колоть не придётся, и геморройную задницу на лице лепить тоже. После операции необходимы мужские руки, с той же каталки переложить, помочь. Нарасхват будешь! Зарплата больше и график нормальный!
– Делать мне нечего силиконовых баб таскать, я не для этого в медицину шёл!
– А для чего? Выгореть и спиться?! – завопила Аня, как воздушная сирена, сама себя испугалась.
Сейчас, открыв дверь в квартиру, она жалела о своих словах. Могла бы промолчать, сгладить, вообще ничего не говорить. Ведь знала отношение Олега к своей работе, понимала, как никто понимала его. Она тоже когда-то была идеалисткой, стремящейся помочь всему миру, до сих пор оставалась бы ей, если бы не родила Василису.
Теперь её идеализм заключается не в спасении чужих человеческих жизней, а в том, чтобы хранить и лелеять одну, вполне конкретную жизнь – своего ребёнка.
– Раздевайся, – сказала она дочке, усадив на низенькую банкетку, специально для малышки поставленную в узенькой прихожей.
Прошла на кухню, распахнула окно. Ещё и накурено… что-то новенькое, Олег не курил, ни обычные сигареты, ни электронные, ни кальян, если выбирались отдохнуть.
Слава богу, порядок, посуда помыта, даже та, что оставалась после их с Василисой завтрака. Аня не успела убраться. На плите стояла сковорода с макаронами по-флотски, на столе салат из огурцов и помидоров со сметаной – то, что Олег приготовил.
И недопитая бутылка вишнёвого пива – тоже что-то новенькое.
– Мама, а кто эта тётя?
Услышала она голос Василисы из комнаты, та успела снять обувь, и как была, в курточке, отправилась в комнату на поиски любимого папы.
Сердце не оборвалось, она разбилось на тысячи кусочков, в один миг, Аня даже понять не успела, когда и как это случилось.
Просто миг – и вместо сердца огромная дыра.
Зашла в комнату, не дыша. Чувствуя спазм в голове такой силы, что стены качались. Единственное, что останавливало от животного воя, понимание, что где-то рядом Василиса, и где бы эта «тётя» не была, чем бы ни занималась и как бы ни выглядела – происходящее придётся объяснять ребёнку…
На разобранном диване-книжке, на спине, раскинув ноги и руки