колонна автобусов, в это время на остановке стоит много народу – из-за того, что транспорт отправлен на уборку урожая и большинство автобусов сняты с городского маршрута, и вдруг в одном из них у всех пассажиров проблемы с лицом. Это было что-то невероятное! Делали мы это по команде одного из студентов, следящего за народом на улице, и единицы отказывались быть кретином за стеклом. Будучи психологом, я поняла, что те, кто отказывался, уже тогда были лишены внутренней свободы, беспечной радости и дурашливости. А смеялись мы тогда бесконечно. Это было немного неприлично, но ведь кривлялись-то мы по сути друг перед другом, безадресно. У всех были клички, никто никого не называл по имени, были клички и у наших преподавателей.
…Однажды нашу группу отправили на торговую базу. Эта база была шефом нашего училища. Стояла золотая осень, на улице было тепло и солнечно, мы были без верхней одежды. Нам надо было перенести металлические трубы с одного места на другое. Трубы были тонкие в диаметре и очень длинные – одному не справиться, нужно было носить их вдвоём. Трубы долго лежали под открытым небом и покрылись ржавчиной, их была высокая гора. Сначала мы посидели на них всей группой, покурили. Обсудили, с какой трубы лучше начать, – была серьёзная дискуссия на эту тему. Потом решили попробовать и перенесли несколько штук в указанное место. Замарали руки ржавчиной, о перчатках речи не было. Кто-то кому-то намазал лицо ржавыми руками, и понеслось. Мы бегали, орали и мазали друг друга, у всех были «рыжие, ржавые» лица – мы не могли остановиться. Кладовщики сначала смеялись, а потом начали выяснять, точно ли мы из педагогического училища. Похоже, вы, ребята, из психбольницы, из буйного отделения, говорили они. Мы так и не перенесли эти трубы – с базы нас выгнали. Психология толпы сильный инструмент – заведённую толпу невозможно остановить, если она заводится – она становится неуправляемой. Директор базы написал письмо в училище с просьбой никогда больше не присылать нашу группу на его базу. Петрович прочёл нам письмо и сказал, что ему стыдно за нас. Больше нашу группу в приличные места не допускали.
Делая попытки рассмотреть влияние генов на качество жизни, я вспомнила об одном парне из далёкой юности. Его звали Алексей Конев, мы учились в одной группе педучилища. Лёшка был слаб умом, но с чистой душой как ангел. У него нет родителей, он из детского дома. Отношение преподавателей к детдомовским было особенным. В нашей группе таких было трое: два парня и девушка Лера. Все они получили дипломы, их тянули за уши, за ноги, за нос, контролировали каждый шаг. Мне казалось, что миссия преподавателей была «не бросать тех, кого однажды бросили». То, что Лёшка получил диплом, – это заслуга преподавателей. Диплом был его путёвкой во взрослую жизнь, но реально он его не заслужил. Мы всегда смеялись над ним, звали исключительно Лошадяев, а когда возникал вопрос «Кто виноват?» всегда был виноват Лошадяев, даже если его не было рядом. Первое время преподаватели спрашивали: «А кто это?» Я смотрела на него, как на